Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей

Ситуация сложилась не в его пользу. Микенцы были моложе и явно хорошо обучены. Ортинава же много лет не ввязывался в драки на мечах. Силой Ахилла или Гектора он не обладал, боги не отметили его как героя… И потому двое противников представляли для него слишком серьезную угрозу.

Какой тогда смысл был в обретенной свободе?! Впереди все равно ожидала смерть от клинков.

— Как ты выбрался? — спросил один из микенцев. Ортинава узнал в нем командира отряда.

— Не твое дело.

— Тогда умри.

Микенцы бросились на Ортинаву. С трудом отбив пару атак, тот едва не потерял равновесие. Драться в лунном свете было тяжелее, чем днем: освещение не позволяло точно оценить расстояние, искажало очертания людей и предметов. Хотя противники столкнулись с той же проблемой, но численное преимущество и молодость все равно были на их стороне. Очередная атака пустила ему кровь — клинок микенского командира задел предплечье.

— Брось меч, и мы просто убьем тебя. А будешь сопротивляться… — фраза не была закончена, но Ортинава и так все понимал. О жестокости микенцев слагали легенды.

У воина предательски дрогнула рука.

Он крепче перехватил рукоять меча в надежде, что враги не заметили этот постыдный миг слабости.

Громкий вопль заставил микенцев обернуться. Ассарак, нелепо размахивая подобранной где-то палкой, мчался прямо на них.

«Нет!..» — вспыхнуло в мозгу Ортинавы, но он не успел сказать ни слова.

Старший микенец шагнул вперед и вонзил меч в тощую грудь старика. Ассарак выронил палку, однако не упал, а вцепился скрюченными пальцами прямо в лицо своего убийцы. Его предсмертная хватка была крепкой: враг безуспешно пытался оттолкнуть от себя помеху.

Другой микенец бросился на помощь, всего на миг забыв о вооруженном сопернике, и это стало для него роковой ошибкой. Клинок Ортинавы пробил висок вражеского солдата, словно яичную скорлупу… Воин со скоростью орла налетел на микенского командира и сам оттащил его от Ассарака.

Ортинава с врагом покатились по земле; оба выронили мечи и принялись наносить друг другу беспорядочные удары кулаками столь яростно, что теперь это больше напоминало битву двух диких зверей.

Удача оказалась на стороне Ортинавы. Боковым зрением он заметил крупный камень с острыми краями и сумел до него дотянуться. Простейшее орудие в ближнем бою оказалось куда удобнее меча…

Когда враг затих с размозженной головой, Ортинава еще какое-то время лежал на нем, переводя дыхание. Крупные ссадины на лице и плечах наливались кровью, но воин почти не ощущал боли. Наконец он нашел силы подняться… И, пошатываясь, направился в сторону скорчившегося на земле Ассарака. Тот еще дышал, но достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все было кончено.

Воин опустился рядом и коснулся плеча старика. Ассарак будто почувствовал прикосновение — его губы дрогнули. Казалось, он пытался улыбнуться… Или то была агония.

— Почему ты пытался меня спасти? Почему не скрылся в лесу? — спросил Ортинава. Но Ассарак уже умер.

Впрочем, Ортинава знал ответ.

Старец прожил мирную жизнь и готов был безропотно склониться перед любой угрозой. Но в последний миг нашел в себе силы противостоять жестокой несправедливости и пожертвовал собой, спасая товарища.

— Я не подозревал, что ты герой, — тихо сказал Ортинава. — Жаль, что и сам ты вряд ли это понял…

Он прикрыл веки Ассарака. Лицо мертвого теперь казалось безмятежным.

— Я должен был послушаться тебя. Уйти вместе, а не вершить суд над спящими… Может, тогда бы ты остался в живых, старик.

Луна скрылась за тучами. С неба упала капля, затем другая. Еще пара мгновений, и разразился ливень. Холодный и частый, он был почти неразличим в окружающей тьме, но быстро промочил одежду насквозь. Ортинава воспринял ночной дождь как знак: пора идти.

Удивительно, но все мысли о мести и войне улетучились без следа. Теперь Ортинава хотел лишь выжить. Найти других беглецов, потерявших свои дома и близких. Переждать все сражения… Построить новое жилище… И вскопать землю, чтобы однажды собрать на ней урожай.

Это был дар от умершего.

Ассарак покинул мир, напоследок нарушив все собственные принципы, и отдал жизнь ради Ортинавы. Подарил тому новую возможность двигаться вперед, дышать полной грудью, радоваться мелким успехам и с надеждой смотреть в будущее.

Ортинава принял последнюю волю старика. Жажда крови оставила его.

Бывший воин начал спускаться с холма. Ноги скользили по влажной земле, глаза едва разбирали дорогу во мраке ночи, а мокрые от дождя волосы падали на лицо. Ничего этого он не замечал.

Война продолжала бушевать вокруг.

Но больше Ортинава к ней не присоединится.

Глава 24

Густые кипарисовые леса замерли, будто вслушиваясь в приближающиеся сумерки. Даже пение насекомых не заглушило ощущение всеобщего покоя и тишины. Гермиону посетила мысль: затихни этот звук, и само время остановит свое размеренное течение, застыв подобно меду в пчелиных сотах.