Дети ангелов

У дочки, стоило маме это предложить, на глаза опять навернулись слезы.

– Да что с тобой сегодня?! Матвеюшка, тогда поиграй нам, пожалуйста!

И тут же Алиса радостно захлопала в ладоши. От слез не осталось и следа.

Матвей сел за инструмент, Алиса рядом на пол в своей любимой позе. Маша откинулась на спинку дивана и закрыла глаза: «Странный какой-то день сегодня…»

Алиса весь день капризничала. Днем она отказалась спать и не отходила от брата. Матвей тоже был задумчивый. Маша интуитивно понимала – что-то происходит. Но что именно, понять никак не могла. Она не спускала с детей глаз.

Вечером вернулся с работы Иван. Еще днем, у него дико разболелась голова.

– Машенька, пойду лягу, ужинать не буду, – сообщил он, запивая очередную партию таблеток.

– Хорошо, Ванечка! Ложись.

Подходил к концу этот странный и тревожный день.

* * *

Часы показывали половину двенадцатого. Виктор не спал.

«У меня полчаса, чтобы продолжить участие. Нужно прыгать!» – думал он.

Виктор решил дождаться, пока все уснут, и через окно покинуть свою оболочку. Измученная за день Алиса спала крепким сном. А он лежал и смотрел через стекло на звездное небо. На миллионы звезд, которые так сильно похожи на людей. Как и люди, они все разные, и у каждой своя уникальная и завораживающая судьба. Виктор увидел знакомую тропинку, усыпанную маленькими и большими звездами.

Интересно, кто-нибудь из людей ее видит? А если видит, задумывался ли кто, куда она ведет?

Там, вверху, текла его жизнь. Жизнь в трудах и заботах о людях, среди которых он сейчас находился. Ведь он на Земле только для того, чтобы программа, сотворенная на небесах, начала работать. Виктора не страшило понижение рейтинга за ослушание. Его терзала мысль, что сегодня он и Георгий совершат непоправимую ошибку.

«Возможно, я не прав… – рассуждал он. – Тогда я уничтожу до́лжное и важное!».

Смятение не оставляло его весь день. Его мучали противоречия. Он впервые не был уверен ни в чем. Алексий так и не появился.

За десять минут до полуночи он поднялся с кровати и влез на подоконник…

* * *

На следующий день после дня рождения, состояние Егора резко ухудшилось. Его экстренно перевели в интенсивную терапию. Емельянов приехал в больницу на реанимационной машине. Он рвал и метал. Зло зыркал на любого, кто пытался с ним заговорить. Казалось, еще одно неосторожное слово, и он просто разнесет вдребезги всю эту злосчастную больницу. Быстро пробежав глазами по списку первичного реанимационного комплекса, схеме выполнения и переченю мероприятий, профессор отдал распоряжения по перевозке пациента в перинатальный центр.

Всю ночь Емельянов не сомкнул глаз. Каждые пятнадцать минут он заходил в блок проверить показания всех подключенных систем жизнеобеспечения малыша.

Утром Егор впал в кому. Отчаянию Емельянова не было предела. Рушились все планы. Профессор дал себе слово вылечить маленького пациента, и вот за восемь дней до исполнения клятвы рухнуло все. Теперь, чтобы победить смерть, необходимо было все начинать сначала. Кома второй степени с четырнадцатью баллами по шкале Глазго не давали Емельянову опустить руки.

«Бороться до конца!» – приказал он себе, направляясь в кабинет. Профессор ожесточенно боролся за жизнь Егора, презирая себя за мимолетную слабость и потерю веры.

Вернувшись в кабинет, он задремал прямо за столом, подложив руки под голову. В дверь тихо постучали.

– Да-да!

– Иван Аркадьевич, можно? – в дверях появилась голова уборщицы, Веры Сергеевны.

– Да, конечно, проходите!

– Я тут быстренько уберу у вас. Спите, спите я тихонько.

– Да, ничего, проходите, – профессор встал, подошел к кофемашине.

– Как там Егорушка?

– Стабильно.

– Ох, бедный, как же его так угораздило! Бедные дети! За что им такие наказания? Только жить ведь начали! Ох, беда-беда! – Вера Сергеевна терла шваброй пол и причитала без остановки.

Емельянов молчал.

– Иван Аркадьевич, – закончив уборку, она смотрела на профессора извиняющимся взглядом. – Не обессудьте, можно я скажу кое-что?

– Да. Говорите, – уставшим голосом ответил Емельянов, присаживаясь на диван с чашкой кофе.

Уборщица села напротив и затараторила:

– Не крещеный ведь он. Плохо это. Надо бы покрестить дитя. Господь поможет. Он милосердный. За что мучиться-то так? А покрестите, так легче ему станет. У меня батюшка знакомый есть. Я могу устроить. Иван Аркадьевич, покрестите Егорушку. Так хоть свечку за него поставить…

– Что вы такое говорите! – в голосе профессора слышалось нескрываемое раздражение. – Какую еще свечку?! Что за чушь! Почему вы раньше времени его хороните?! Вы закончили? Мне нужно работать.

– Ну да, ну да. Извините, коли что не так. Да и нечего старую дуру слушать. Ухожу уже! Медицина чудеса творит. Так, так. Простите ради Бога! – пряча глаза, Вера Сергеевна скрылась за дверью.

* * *

Прошла неделя. Состояние Егора оставалось стабильно тяжелым. Емельянов съездил домой, взял все необходимое и переселился жить в центр. Спал урывками, ел через раз. Ему казалось, что своим присутствием он придает Егору сил бороться за жизнь.