Дети ангелов

– Иван Аркадьевич, это Маша Морозова, удобно?.. Я очень буду признательна, если вы позволите Егору приезжать к нам каждый день. Я буду счастлива, если в нашем доме появится еще один «солнечный малыш». Понимаете, Иван Аркадьевич, Матвею не хватает общения. И я подумала… Зачем вам няня? Я все равно сижу с детьми дома и, может быть, вы позволите, чтобы Егор присоединится к нашей компании? Понимаете, Матвей только и говорит о Егоре, он очень скучает по вашему сыну!

– Это я вам буду признателен, Машенька! Уж как Егорушке не хватает общения! В детский сад ему нельзя, здоровье не позволяет. А на детской площадке он теряется, да и, сами понимаете, желающих поиграть с ним немного, прямо скажем… Готов компенсировать ваши затраты!

– Да вы что?! Нет, конечно! Не о чем тут даже разговаривать! Никаких компенсаций я не приму. Не вздумайте даже!

– Хорошо, хорошо! Я вас понял! Обойдем этот вопрос, как говорится, с тыла. С меня билеты на все детские мероприятия, так устроит?

– Так устроит, – улыбнулась Маша.

– Ну и договорились! Тогда мы завтра с утра будем у вас!

– Отлично! Мы завтракаем в девять, если что! Ждем, – и Маша нажала кнопку отбоя.

– Мамочка, ну что? – Матвей умоляюще смотрел на мать, сложив ручки лодочкой.

За ним стояла Алиса в той же позе.

– Задание выполнено, товарищи главнокомандующие! – отрапортовала Маша, отдав честь.

– Ура-а-а-а! – дети захлопали в ладоши.

– Чур, я с ним первая буду играть в морской бой! – крикнула Алиса.

– Ты девочка, а это игра для мальчиков! – возразил брат.

– Выдумки, я тоже умею играть в него!

– Не спорьте, будем играть все вместе, у меня есть, кстати, кое-что для вас новое! – остудила их пыл Мария.

– Ура, ура, ура! Будем играть вместе! Теперь у меня будет два братика! Чудо как хорошо! – Алиса вприпрыжку побежала в детскую.

Так семья Морозовых опять увеличилась.

С момента появления в этой семье, Егор сильно изменился. Закрытый и замкнутый, он, будто весенний цветок, раскрывал свои лепесточки один за другим, показывая всю глубину своей детской души. Малыш тянулся к Марии, получая от нее ласку и мамину заботу. Она взращивала этот маленький цветочек своей нежностью и бесконечной любовью к детям.

Так незаметно и профессор Емельянов с сыном тоже оказались важной и неотъемлемой частью простой и счастливой семьи Морозовых.

Зимние вечера сменились весенними деньками. Лучи яркого апрельского солнца нещадно топили оставшиеся с зимы снежные сугробы, унося снег веселыми ручейками в царство подземных вод. Пришла весна, громко заявляя о себе бесконечными трелями вернувшихся с юга птиц.

Природа оживала, возвращая городу очарование распускающейся весны.

Приближался день рождения Матвея и Егора. Объединенная семья Морозовых-Петровых-Емельяновых активно строила планы на майские праздники. Было решено с размахом отпраздновать семилетие детей и отправиться всем составом в токийский Диснейленд.

* * *

В то утро Виктор проснулся в тревоге. Часы показывали 4:45. Ему снился Алексий. Учитель находился в его келье и сидел в его кресле. Но, как будто, кресло было и не креслом вовсе, а троном. Учитель молчал, и смотрел на своего ученика внимательным взглядом. А его одежды? Они говорили ярче любых слов. Переливаясь из одного оттенка в другой, его одеяние создавало эффект калейдоскопа, показывая Виктору всю глубину и силу значения цвета.

Виктор неустанно мыслил над деянием, которое кто-то сотворил с ангелом. Георгий словно спал заколдованным сном, свешиваясь тяжелым мешком с плеча у мальчика.

Его голова закрывала всю левую часть груди Егора. Скрещенные под головой руки будто охраняли сердце ребенка, создавая прочную, невидимую броню. Все попытки оживить собрата оказались тщетны. Все, что он мог сделать, и делал ежедневно, – это рассказывать Георгию о нем самом и о себе, об их прошлом, о задании и об их долгом противостоянии. Он рассказывал ангелу историю их жизни, незаметно для себя проникая в потерянные ими истины.

Виктор с каждым днем все ярче и ярче видел, как много между ними было ненадобного. Он вдруг принял в себя истину коварства подмены. Он прозрел, когда увидел, как мелкие ручейки обиды невидимо превращаются в мелкую речушку, а та в свою очередь, вырастает в бурлящий поток, сметающий все на своем пути. Не остановить, не изменить. Повернуть ход течения вспять, разбив вновь на ручьи, невозможно. Нет такой силы. И не до́лжно быть.

«Чем же мы тогда отличаемся от людей?» – этот вопрос обжег его разум, оставив на века метку в памяти.

«Прости меня! Я недо́лжное творил. Безусловно, уступаю тебе первенство! Твои победы истинно восхищали мое сердце! Мы часть от части. Я рядом. Нам возможно быть стражами истины о вечном добре и милосердии к ближнему. Нам до́лжно сотворить это вместе».

* * *

Матвей поднялся с кровати. Взял свой планшет.

Мои любимые мамочка и отец. Если вы читаете это письмо, значит…

Закончив письмо, он взял альбом и карандаши. Сел за стол. В левом верхнем углу страницы сделал первую надпись:

Путевой фолиант «Дарцы».

* * *