Дети Антарктиды. На севере

Взгляд собирателя упал на стонущего не то во сне, не то в бреду старика и его дочери, согревающей того в объятиях. В очередной раз мысли о судьбе Вадима Георгиевича настигли его как мерзляк в холодную погоду, а ведь он так силился не думать о нем хотя бы эту ночь! Вновь предстал перед глазами образ Маши, бьющей его по груди кулаками и проклинающего до конца дней. Выбор-то свой Матвей сделал сразу, едва поднялось голосование, только никак не мог набраться храбрости произнести решение вслух, боясь гнева убитой горем Маши. Казалось, после этого она будет ненавидеть его до скончания дней, ведь именно он последним забил гвоздь в крышку гроба ее отца.

«Но это надо сделать, Матвей, ты и сам это прекрасно понимаешь, – успокаивал он себя».

Ноги затекли, и он решил размяться. После первого шага скрипнул половица, но никто не шелохнулся – спали мертвецким сном. Он подошел к Маше, долго смотрел на ее профиль и на растрепанные волосы; хотел их поправить, но не стал, боясь нарушить ее покой.

Потом вдруг заметил как напротив зашевелился локоть Арины. Он подошел ближе и увидел, как та писала карандашом в своем красном дневнике; с того дня, как они покинули Приморск, она часто писала в нем что-то.

– Не спишь?

Арина медленно закрыла дневник.

– Не могу. – Она посмотрела на него. – Ты?

– Я же на стреме.

– А… точно.

– Все хочу спросить, что ты там пишешь?

– Да так, всякое. – Девушка села спиной к костру. – Знаешь, мне не по себе от этого места.

– В церкви?

Она кивнула.

– Не знаю… – стала она объяснять, – с виду, здесь все заброшено, но будто бы… – Она замялась, потом посмотрела на него и с едва слышным испугом в голосе произнесла: – Будто мы здесь не одни. Знаешь, пришли в гости, а хозяева либо вот-вот придут, либо спрятались и наблюдают за нами из-под половицы, или еще откуда-нибудь. В общем, жду не дождусь утра. Хочу убраться отсюда как можно скорее.

Арина поднялась с места и подошла к Матвею вплотную.

– Матвей…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – опередил ее собиратель. – Давай не будет об этом.

– Просто хочу убедиться, что ты примешь верное решение, – она перешла на шепот. – Мне тоже ужасно жаль Вадима Георгиевича, но ты, как собиратель, должен понимать…

– Я все понимаю. – Ему не хотелось вновь поднимать эту тему.

– Надеюсь на это. – Она коснулась его щеки и провела ладонью. По его телу пробежали мурашки, а по внутренностям словно разлилась теплая вода. – Скажи, с тобой все хорошо?

Матвей натянуто ухмыльнулся.

– Учитывая наше нынешнее положение?

– Нет, я не об этом, – ее голос оставался серьезным. – С тех пор, как мы ушли из Москвы, тебя начало словно беспокоить что-то, и я не имею в виду наши нынешние проблемы. Ты чаще стал разговаривать с собой…

– Вот как? – Он не припоминал за собой подобное.

– Да. Я слышала много раз, как ты бормотал по ночам или когда оставался один.

Ее ладонь легла ему на плечо.

– И еще твой взгляд… – Арина снова посмотрела в огонь, облизала губы. – Словно ты призрака увидел.

При упоминании «призрака» перед взором собирателя как вспышка проявились лица Йована, затем Паши и даже Шамана. Их измученные, бледные, мертвые лики пристально смотрели на него.

– Матвей? – Голос Арины прозвучал громче обычного. Он почувствовал, как его трясут. – Что с тобой?

– Н-ничего…

– Вот про это я и говорю, ты…

– Это все голод, – поспешил он прервать ее. – Голод и усталость, вот и все.

Арина поджала губы и вдохнула носом, выражая понимание о нежелании Матвея продолжать эту тему.

– Просто знай, я рядом, хорошо? – Арина погладила его по руке.

– Хорошо, сестренка.

В ответ она улыбнулась и потянулась к его винтовке.

– Попробуй поспать, я подежурю. Все равно сна ни в одном глазу.

– Уверена?

– Да, уверена, иди. Тебе нужно хоть немного поспать, прежде чем… Ты знаешь. Мудрое утро не наступит, если как следует не выспаться.

– Пожалуй, – согласился Матвей и отдал ей винтовку.

Матвей слышал голоса, множество голосов, отражающиеся от наполовину сгнивших стен. Иконы говорили с ним, шептали на ухо, и все это сливались в единый поток бессмыслицы. Но отчего-то собиратель воспринимал все это как само собой разумевшееся. Как если бы он зашел внутрь ветряка и услышал гудение ватт, бегущих по проводам.

Шепот не замолкал, и слыша его, Матвей ощущал необъяснимый покой. Время перестало иметь для него значение, потеряв всякий смысл.

А затем настало пробуждение…

Глава 3. Два пути

На рассвете, пока все остальные готовились к дороге, Матвей вышел наружу и проверил небо. Изучая тяжёлые облака, медленно плывущие с востока, он вспоминал уроки Шамана. За последние несколько дней старший собиратель уделял каждую свободную минуту, чтобы научить его искусству прогнозирования погоды по небу, пока Матвей, чувствуя себя в эти минуты чуть ли не новичком в ремесле собирательства, сосредоточенно впитывал новые знания.

Себе он признался, что тип именно этих облаков припомнить не может – еще и бессонная ночь вкупе с неумолимыми кошмарами, не дающими покоя, отразилось на уме, – однако он точно мог сказать, что надвигающаяся погода несет в себе как и добрую весть, так и нехорошую.