Дети августа

Сама Светлана Федоровна — учительница, полная женщина в китайской осенней куртке, единственная из всего поселка красившая волосы перекисью. После смерти мамы, отец прожил с ней всего несколько лет, а после этого, хоть и продолжал поддерживать ее и детей — уже жил всегда один. Ну, разве что встречаясь с этой самой Дарьей. Для своих лет (целых тридцать два!) та выглядела вполне ничего и тоже чем-то подкрашивала волосы. Считать ее мачехой было бы еще смешнее, чем Федоровну. Последнюю дед за глаза называл клушей и говорил, что раньше бы такую даже кройку и шитье не взяли бы преподавать. Сейчас она тряслась, прижимая к себе девочку, и выглядела такой же неадекватной, как дядя Гоша — побелевшая, с огромными, как у ее маленькой дочки, коровьими глазами, полными слез. Обиды на судьбу в них было даже больше, чем страха.

А вот на ее сына, белобрысого, ширококостного пацана с плоским мясистым лицом, паника не подействовала. Или подействовала по-другому. Он злобно озирался. Винтовка в руках ходила ходуном.

Видя, что Денис повесил себе на ремень джинсов ножны с охотничьим ножом, Сашка тоже прицепил на пояс чехол с мачете, на что братец только фыркнул.

— Надо валить из машины, — предложил Младший. — Всех вывести и в лесу пересидеть.

— Ты дурак или нет? — огрызнулся на него Дениска. — Здесь мы под какой-никакой защитой. А в лесу что?

Сговорились на том, что будут по очереди выходить и нести дозор, обходя машину кругом. Второй в то время, пока один обходит, должен был дежурить в люке. Когда настала его очередь, Младший надвинул капюшон и вылез в ветреный осенний вечер. После нагретого салона он показался ему очень холодным. С досадой парень отметил, что «бурубухайка» встряла точно в середину другой колонны — еще довоенной и никуда уже не спешащей. Других повозок из колонны рядом было не видно.

Мысль о том, чтоб сесть за руль и попытаться выехать на открытое место, сразу пропала. Водить он умел, хоть и плоховато. Но глупость этой мысли понимал. Еще привлечет к себе внимание… и очередь из пулемета.

Чертовы ржавые самосвалы — гробы на колесах, хоть и без скелетов за рулем — ушли водители и неизвестно где сгинули. Не меньше четырех штук с каждой стороны почти закрывали обзор на шоссе. А прямо за обочинами — и там, где виднелось кладбище, и напротив него, подлесок разросся так густо, что можно было подвести за хобот слона и они бы его не увидели.

На остальных надежды не было. Гоша забился в угол и тихонько поскуливал, натянув себе на голову свитер на манер капюшона.

Одна Женька была по-настоящему вменяемой. И даже вооружилась пистолетом Макарова. Дядя немного успокоился, когда она погладила его по голове и поставила перед ним миску с едой. Даже высунул голову из свитера, чтоб схватить кусок пирога.

Они начали свой дозор, собираясь менять друг друга время от времени.

Так прошло еще десять минут. В один из обходов Сашке показалось, что он слышит вдалеке нечто похожее на звук мотора, но сквозь частокол деревьев не смог ничего разглядеть.

Случилось так, что оба находились внутри, когда рядом с машиной раздались голоса. Незнакомые. Те, кому они принадлежали, пришли со стороны кладбища, но к живым мертвецам не относились.

— Эй, вы там! Руки в гору и выходите! Считаем до нуля.

Как они подобрались так близко, оставаясь незамеченными?!

Младший оцепенел.

— Я боюсь, — захныкала Машенька.

— Молчи ты, дура, — зашипел на сестренку Денис. — Саня, не стой. Дверь запри.

Младший метнулся к дверце и закрыл ее на засов — обычным металлическим штырем. Сквозь занавешенное шторкой окно он увидел перед «бурубухайкой» силуэты шести или семи человек.

— Э! — раздался снаружи гнусавый окрик. — А ну открывайте, козлы.

— Ложитесь на пол, — прошептал Сашка остальным.

Они не заставили себя долго ждать. Женька убедила пригнуться, а потом и улечься на пол Гошу.

Терпение чужаков, похоже, иссякло.

— Дверь откройте! Вы че, не поняли? Струлять будем.

Звук передергиваемого затвора.

— Не стреляй, Упырь, — вмешался второй голос, грубый и низкий. — Машину не курочь. Она хлипкая. Зубилом поддень, потом выломай. Не сахарный.

— Ну я им жопы на немецкий крест порву, — раздался противный скрежет, острая кромка инструмента просунулась в щель.

Но дверь была совсем не хлипкая — не из алюминия, а из листовой стали. Ее делали, еще когда в деревне баллоны для сварки были. И петли были прочные, а штырь и вовсе не давал сдвинуть ее с места ни на сантиметр.

Выломать ее не удалось, а тот, кого звали Упырем, только надорвался, судя по плаксивому вскрику после третьего рывка.

Данилов подумал, что если дверь все-таки не выдержит, он встретит первого выстрелом картечи в корпус. Если повезет, ему удастся сделать еще один выстрел, а там главное чтоб убили быстро. О других он в этот момент старался не думать.

Но обладатель баса был не так глуп.

— Ну ладно, поиграли и харэ. Открывайте и кидайте наружу стволы. А то сейчас в решето будете.

— Кладите-кладите, — елейным голосом подтвердил тот, кого называли Упырь. — Жить оставим.