Дети августа

Они не подчинились. Не из упрямства и не потому, что у них был план, а оттого, что от страха свело пальцы и парализовало волю.

— По ходу там салабоны, — произнес кто-то третий, с сиплым голосом.

— А будто я не знал… Ну-ка, Упырь, пальни-ка, — приказал бас. — Хоть и салаги, а вдруг завалят тебя, когда лезть будешь.

Если бы Сашка сохранил способность рассуждать, он бы пришел к выводу, что этот у них старший.

Грохот близкой автоматной очереди был не похож ни на что. Сразу около десяти пуль, пущенных веером, проделали полосу ровных дырок в обоих бортах «бурубухайки». Машину они пробили насквозь.

Сквозь дыры в салон проник слабый свет и холодный ветер.

Гоша завыл, женщины и девчонка зарыдали в голос. Даже Женька завизжала и уронила пистолет, зажав уши.

— Следующая пойдет пониже, по ногам. Кидайте пушки, голуби. Больно не сделаем, честно слово.

Сам не отдавая себе отчета, Младший разжал пальцы, и ружье грохнулось на пол у входа.

Вслед за ним, чертыхаясь, положил винтовку Денис.

— Сколько вас там, на х…? Мужчин, я имею в виду.

— Двое нас, — ответил Сашка. Смысла юлить уже не было.

Можно было, конечно, выстрелить через окно (люк для стрельбы был не очень приспособлен) или сделать еще что-нибудь. Но следующая очередь прикончила бы или одного из них двоих, или кого-то из тех, за кого они отвечали.

Негнущимися пальцами они убрали засов и отперли дверцу. Ее тут же ухватили с той стороны и распахнули.

— Ну вот и зашибись. Петька, ты первый!

Сначала в проеме показалась голова в черной вязаной шапке, а потом и весь тощий незнакомец в кожаной куртке запрыгнул наверх. Опасливо озираясь и втягивая носом воздух, он остановился на пороге, похожий на большую черную крысу. Сделав глубокий вдох, человек шагнул в полутемный салон. За ним полезли и остальные, матерясь и бряцая оружием.

В помещение сразу ворвались чужие запахи: выделанной кожи животных, потной кожи людей, бензина, махорки и даже чего-то похожего на одеколон.

Командир залез последним из четверых. Он был массивный и грузный, в высокой лохматой шапке, которая чуть не свалилась с него, когда он пролезал через дверь. Огромный красный то ли прыщ, то ли волдырь, делал и без того неприятное лицо отталкивающим. Кудлатая борода казалась накладной, сделанной из того же меха, что и шапка.

— Мать твою… А вот вы где, гниды малолетние!

От удара пудового кулака Сашка отлетел к стенке, половина лица взорвалась болью. Падая, успел увидеть, как двое в вязаных шапках набросились на Дениса — тот был покрупнее и покрепче. Через пару секунд он тоже лежал на полу, изо рта текла кровь. Похоже, ему выбили несколько зубов. Зря он сопротивлялся.

Как дрова, их вытолкали наружу.

Младший как мог сгруппировался, чтоб не разбить при падении лицо, но удар все равно вышел болезненный, и об асфальт он все-таки приложился. Дальнейшее мог воспринимать с трудом, лежа на боку в грязи, с адской болью в боку и челюсти.

Здесь внизу их ждали еще двое чужаков в кожаных шлемах. Но он разглядел только их заляпанные грязью тяжелые и стоптанные ботинки.

— А это что? — услышал он издалека голос громилы в лохматой шапке. — Вы же сказали, что мужиков нету больше!

— Да это не мужик, а дебил. Ты посмотри на его рожу, Чингиз.

— А-а. Понятно. Два сопляка и один дурик. Ничего так компания… Давай, выметайся, даун! — фраза прервалась звуком хлесткого удара и жалобным вскриком. — Вылазь! И вы, бабы, вылазьте! Баба с возу, потехе час, ха-ха.

Хохот, стон боли, новые удары, уже глухие — пинали от души. Вытолканный из кузова вниз, дядя Гоша удержался на ногах. К нему подлетели двое в шлемах и, хохоча и скаля зубы, начали метелить, как боксеры, но он все стоял, только неумело закрывался от града ударов, пока кто-то не пнул его по ноге и не свалил на землю. На лице его было больше непонимания и обиды, чем физической боли.

Толчками и тычками из «бурубухайки» выгнали женщин под сальные шуточки, со звонкими шлепками, тиская на ходу. Среди этого бедлама Младший услышал детский плач.

— У-тю-тю-тю-тю, моя цыпочка. Была б ты на пять лет старше, я б тебе… — заливался тот, кого звали Упырь, щипая за щечки Машеньку.

— Не трогайте ее, — произнес слабый старческий голос. — Выродки.

Младший как мог повернул голову. Дарья и Светлана Федоровна помогли бабушке спуститься, для этого им пришлось еще раз пройти мимо разбойников. Те накинулись на них как волки, начали рвать одежду и мять, словно тесто. С разрешения бородатого потащили их к кустам. Дядя Гоша смотрел на мучителей взглядом, в котором Младшему почудилось что-то еще кроме страха.

Теперь бабушка сидела, прислонившись к колесу — встать так и не смогла. Но голову держала твердо и обожгла взглядом, который мог испепелить гранит.

— Сиди, бабка, и не рыпайся, — бросил в ответ Чингиз. — А то и до тебя доберемся.

— Все ваши нитки уже оборваны, — словно не слыша его слов, произнесла старуха. — Слышишь кукушку? Она поет для тебя, лохматый.

В роще возле кладбища действительно пару раз чирикнула птичка.