Дети Азии. Часть 2 «Ад»

Укун почувствовал мой взгляд и резко поднял глаза, нахмурившись. «Что-то не так? Почему ты так смотришь на меня безотрывно?» – спросил он в недоумении. «Нет-нет! Все хорошо, я просто задумалась…». Я начала оправдываться, хотя он, очевидно, почувствовал мое вранье, но ничего не сказал, а лишь слегка улыбнулся и вновь опустил стеклянные глаза на страницы. Подобное происходило со мной много раз. По этой причине я могла часами пропадать в кабинете профессора и беседовать с ним о мертвых языках.

Язык – это божественная капсула времени, золотая нить, сплетающая древность и современность. Открывая древний язык, вы вскрываете душу мёртвого человека. Изучая иностранный язык, вспарываете голову иностранца. Буквы хранят боль, радость, слезы, доброту, жестокость, страсть, грех и искупление.

Профессор называл меня самородком, всегда выделял среди остальных китаистов и находил время побеседовать. Он фанател по древности, хотя сам был уникальным ее представителем. В свои 35 он выглядел на все 40, имел небольшую проплешину на затылке, всегда носил очки с огромными линзами, заметно увеличивающими его глаза, и поочередно сменял три клетчатые рубашки. В отличие от Сунь Укуна, от него неизменно пахло древностью и ветхостью.

Я никогда не сомневалась, что хочу писать диплом именно с ним. Еще давно в моей голове возник вопрос о том, кто создал кого. Боги создали людей или люди создали богов? После общения со многими из них я поняла одну простую вещь: они мало что решали и почти не умели созидать. Все творения выходили из-под их легких рук скорее случайно. То и дело у меня закрадывалось ощущение, что когда-то давно им будто выдали инструкции, которым они неукоснительно следовали по сей день. Они законсервировали себя и уже тысячи лет соблюдали один и тот же распорядок, питались почестями людей и не задавали лишних вопросов о том, кто или что в действительности правит этим миром. При этом истоки давно позабылись, а все будто появилось когда-то само собой. Как ребенок развивается девять месяцев из одной-единственной клетки, так и мироздание сформировало собственные формы и законы.

Ко всему прочему боги в панике теряли голову от всего нового и неизведанного. Они ненавидели Нэчжу за то, что он так беспечно рвался в мир людей и постоянно что-то исследовал. Именно поэтому он с такой жадностью тянулся к Сунь Укуну. Тот адаптировался к нововведениям быстро и непринужденно, не уставал задавать вопросы и без устали искать на них ответы. Нэчжа хотел от жизни того же, но на Небе не было ни одного существа, которое могло бы дать ему это и удовлетворить его потребность.

Я так долго рассуждала на эту тему, так усердно скрипела извилинами в попытках понять, что может скрываться у истоков и могли ли люди создать богов и выстроить для них искусственные рамки. Для поиска ответов я решила писать работу про мифологическое сознание древности и исследовать источники на мертвых языках.

Моя страсть к Китаю, мертвым языкам и мифологии раздражала Андрея, он не хотел ничего слышать ни про мой диплом, ни про мою очередную занимательную беседу с профессором Войтичем. Однажды, когда он в очередной раз увидел меня за прописями традиционных иероглифов, я услышала фразу, полную раздражения: «Иногда меня не покидает ощущение, что тебе приятнее спать с этими бумажками, чем со мной». Обижалась ли я на него? Скорее нет, чем да. Я не умела злиться на него и тем более кричать. Он стал для меня заменой всего, заставил почувствовать себя человеком, а не чудовищем.

Всю жизнь мир вокруг убеждал меня в том, что я не умею любить. Даня смеялся, что мой холодный панцирь не пробьет ни один ледокол, Ао Бин (любимый сын дедушки, мой дядя) с досадой ворчал, что научил всему, вот только не способности чувствовать сердцем, Лун-ван причитал, что я стою рядом с одиночеством. И это говорили мне те, кто был для меня родным, те, кого я любила всей душой (как я сама считала). Остальные видели во мне лишь зверя и шарахались. Это ранило меня и заставляло плакать по ночам. Я хотела быть принятой и понятой, но оставалась лишь отвергнутой. Юй-ди и остальные боги смотрели на меня с бесконечным ужасом в круглых глазах. «Она показывает лучшие результаты и заставляет содрогаться от звука ее имени», «Она беспощадна и жестока, она не знает сострадания», «Уже ничто не способно пролить свет на разлагающуюся душу», «Жалкая тварь». Какие только слова я не наслушалась от богов, как только не обзывали и не оскорбляли меня. Я хотела поговорить с ними, а они выставляли в ужасе свои острые шипы. Я хотела подружиться, а они швыряли в меня молниями и мечами.

Только одно существо в этом мире говорило мне обратное. Это был даже не дедуля, который носился за мной, как за фарфоровой статуэткой, и верил в меня. Я помню, как в очередной раз рыдала, уткнувшись в подушку и захлебываясь слезами. Он тихо подошел сзади и погладил по голове.

– Что случилось у моей малышки?

– Они…они…! – я не могла сформулировать мысль из-за наполненными солью связками.