Дети белых ночей

– Де Го! – Громовой голос пурпурного наездника перекрыл возмущенные крики толпы.– Немедленно пошли двух людей к архиепископу и именем папы потребуй остановить казнь! Бурсико, возьми на себя палача! – Увязший вместе с господином в плотной людской толпе, рыцарь сопровождения ловко перекинул щит за спину и неуловимым движением метнул от пояса узкий стилет. Стальное жало тонко пропело в воздухе рядом с ухом Натальи. Девушка отшатнулась.

Палач, схватившись за грудь, боком завалился на колесо.

– Бертран! На помост! – вновь отдал команду человек в пурпурной одежде. Его конь кружился в волновавшейся толпе. Тот, кого он назвал Бертраном, послал своего гнедого по широким ступеням лобной лестницы. Наташа лишь почувствовала, как заусенцы кольчужных колец царапают ее кожу. Затем было ощущение полета, потом она услышала: «Все позади, не волнуйтесь, вы под защитой его преосвященства кардинала Горацио Эддоне, папского нунция»,– потом...

В покоях было жарко. Аромат курящихся благовоний, тяжелый, тускло отсвечивающий шелковый балдахин над кроватью. На багровом поле – золотые львы, львы, львы... Голова закружилась.

– Где я? – Голос Наташи был еле слышен.

– В Лондоне.– Фигура в белоснежной сутане появилась в изножье постели.

– Кирилл, ты?

– Я.

– Спасибо, ты успел,– слезы затуманили взор.

– Успел не я. Просто время – очень странная штука. Оно постоянно перемещается и ищет для себя точку опоры. К тому же оно совершенно неразборчиво в средствах или пренебрежительно по природе своей. Краткий миг пробыв в отчетливом состоянии, оно тут же начинает бесконечный круг преобразований, то плавно, а то взрывообразно превращаясь в пространства, эпохи, людские судьбы. На кругах своих бесконечных скитаний оно успевает побывать в роли дождя и урагана, опустошительной эпидемии и безумной вакханалии эйфорического веселья толпы. Мечущееся в равнодушном мраке космического вакуума, оно проникает в лоно женщин и мысли мужчин, оплодотворяет растения и ожесточает хищника, преследующего свою жертву.

Кирилл замолчал.

– Прошу тебя, говори, говори...

Наталья лежала, закрыв глаза, и ей было радостно и приятно слышать этот голос из другой, такой далекой жизни. Девушка слабо улыбнулась.

– Ты можешь встать?

Наташа неуверенно пошевелила ногами, открыла глаза.

– Я попробую,– она села в постели. Первое, что бросилось в глаза,– страшные зарубцевавшиеся раны на предплечьях и запястьях. Она вытянула ноги, внимательно осмотрев их.