Дети белых ночей

Арвид Озолс и его секунданты будто бы выпали из событийного сценария и с недоумением наблюдали, как Кисс с самой обворожительной улыбкой приветствует знакомых, а Сагиров, позабыв про обязанности распорядителя, суетится вместе с прибывшими и достает из машины бумажные рулоны. Никто из присутствующих так и не понял, в какой же именно момент цели собравшихся изменились.

Темноволосая автовладелица и ее вислоусый спутник развернули транспарант с надписью «СВОБОДУ КИРИЛЛУ МАРКОВУ» и, растянув полотнище во всю длину, встали напротив ворот психбольницы. Мгновение спустя к ним присоединились Кисс и Красин, Дольский и Сагиров, державшие в руках похожие растяжки. Одна категорично утверждала: «КИРИЛЛ! МЫ С ТОБОЙ!» – а вторая своеобразно цитировала древнего римлянина Апулея: «ЗА ЛЮБОВЬ НУЖНО БОРОТЬСЯ!»

Мигом охладев к шикарному авто и первоначальной цели сбора, народ плотно обступил демонстрантов, и нестройный гул, состоявший из многочисленных вопросов и ответов, буквально через три, или чуть больше, минуты перерос в дружное скандирование:

– Сво-бо-ду Ки-рил-лу Мар-ко-ву!

Студенты, фарцовщики-мажоры, курсанты, просто красивые девочки – родительские дочки объединились в едином порыве и во всю мощь молодых легких посылали через мрачные стены психбольницы свою бесшабашную уверенность в торжество справедливости и взаимной выручки:

– Сво-бо-ду Ки-рил-лу Мар-ко-ву!

Представители туземной латышской аристократии остались в полном одиночестве. Внезапное превращение места проведения дуэли в арену борьбы за гражданские права обескуражило курляндцев окончательно, и надменный Арвид понял, что был тривиально использован в чужой игре. Но, как только рядом с митингующими остановились две машины с дипломатическими номерами, высадившие несколько человек с фотоаппаратами и диктофонами, Озолс и сотоварищи присоединились к общей массе...

Через неполные четверть часа только одинокий вымпел на старой липе напоминал о недавних событиях. Вахта в больничных воротах так и не успела ни доложить начальству о происходящем, ни отреагировать каким-либо иным образом. Уже к вечеру, когда прибыла смена, рассказы контролеров об утренних событиях изрядно противоречили между собой, а к понедельнику, когда устный, но все же рапорт достиг ушей главврача Бадмаева, тот, отчаявшись понять суть доклада, просто пригрозил контролерам увольнением...

* * *

– Николай Александрович! Леночка! Откройте скорее! – Полная преклонных лет дама, дрожа седыми кудельками, стучала в двери профессорской квартиры.

Инге переглянулся с Джейн.

– Не беспокойтесь, пусть медленно, но я сам открою.

– Николай Александрович, голубчик, помогите! Адочка по рассеянности забыла закрыть лекарство, и оно выдохлось! Бедняжка так мучается без этих капель! А я, вы же знаете, дорогой, до вас вот еле-еле добралась. Прошу вас, пусть Леночка съездит на Литейный, у нее это быстро получится!

– Александра Федоровна, Леночка в Таллине, а я – сами понимаете...– Инге беспомощно развел руками.

– Боже, Боже мой! Что же делать? Август, все на дачах, я звонила Мишеньке, но ему никак не уйти с работы...

– Николай Александрович, может быть, я помогу? – Джейн слышала разговор, и ей, несмотря ни на какие резоны, захотелось помочь несчастной ленинградской старухе.

Инге с недовольным видом обернулся в ее сторону. Взгляд профессора был тяжел, но...

– Милая девушка, извините, мы не представлены, а я была бы так вам благодарна! Это недалеко, угол Пестеля и Литейного, аптека при глазной поликлинике...

Джейн просительно смотрела на хозяина.

Старик понимал, что события последних дней очень сильно изменили представление этой девчушки о ленинградцах, что несвойственная ей рефлексия все же смогла пробить плотину психологических блоков и установок и еще... Ему самому было до слез жалко беспомощных старух Веденеевых, делившихся с ним в блокадные дни последним куском...

Джейн пешком прошла по Невскому до угла, села на третий троллейбус. Ее остановка третья – улица Пестеля, выходить через переднюю дверь и – на переход, на противоположную сторону Литейного. Она держалась за поручень, смотрела в огромное троллейбусное окно, со щемящим сердцем думая о беспомощных старухах, про которых рассказал Инге, пока она собиралась.

– Мисс Болтон, а мы вас по всему городу разыскиваем!

Джейн обернулась.

Прямо на нее, не мигая, смотрел «плюгаш».

Выбритый, в нормальной одежде, без кепочки и идиотского чесночного духа, он показался ей даже симпатичным...

– Норвежец убит, мисс Болтон арестована. Вам не кажется, дорогой Арчибальд, что мы основательно подмочили свою репутацию профессионалов?

– Маркова-старшего срочно вызвали в Москву. Буквально в тот же день, когда газеты опубликовали материалы о его сыне. Зная нравы той страны, осмелюсь предположить, что в директорском кресле ему сидеть недолго. Как бы ситуация ни развивалась дальше, мы извлекаем пользу в любом случае...

– То есть «бросьте, сэр Генри, и так неплохо получилось»?

– Примерно так, сэр.

– А «СТ-30», что с ним?

– Жив-здоров и, судя по всему, так же неизвестен чекистам, как и раньше.