Дети белых ночей

В просторном коридоре большие лампы на потолке уже не горели. Маяком светила только настольная лампа сестринского поста. За столом сидела аккуратненькая Наташа и что-то сосредоточенно писала. «Что они все время все пишут? – подумал Невский.– Так и меня скоро начнут заставлять. Сколько уток вынес. С какой скоростью вымыл пол...»

– Я думала, ты уже ушел давно...– На лице ее появилось властное выражение. А прозрачные глаза ее вдруг показались Женьке похожими на большие голубые бусины с дырочкой для нитки посередине.

– Все нормально.– И он сдал ей ключ от подсобки.

– Ой, слушай, Женечка, не уходи еще, а! – Она сложила брови домиком, как Пьеро, и сказала жалобно: – Будь другом, достань мне в кладовой клеенки новой для процедурного. Пожааалуйста! Мне самой не достать. Пойдем, я покажу где.

Пришлось опять возвращаться. В подсобке, за белыми занавесочками на полках до самого потолка были целые залежи всякой больничной всячины. А грязно-оранжевые рулоны клеенки хоть лежали и не под самым потолком, но, пожалуй, невысокой Наташе и вправду удобнее было воспользоваться помощью кого-то подлиннее.

С левой стороны под выключателем стояла у стенки табуретка. Она резво взяла ее и, громыхая, переставила.

– Больных не разбудите? – спросил Невский, одарив ее осуждающим взглядом.

– Отсюда им ничего не слышно.– И добавила, чуть насмешливо, глядя ему в глаза: – Женечка.

– Я и без табуретки достану,– сказал он, желая ускорить дело и уйти, наконец, домой. А по дороге подумать обо всем, что поведал ему Пригарин. Он уже потянулся было, но она остановила:

– Ты не знаешь, которую. Лучше меня подержи! – И она мгновенно забралась на табуретку, а оттуда еще и на полку. Но прежде, чем оторвать вторую ногу от стула, скомандовала, глядя на него сверху вниз и снисходительно улыбаясь: – Ну, держи! Я же упаду!

На вопрос, за какое же место ее держать, достойного ответа он так и не нашел. За что ни возьмись – все как-то двусмысленно. Но она покачнулась и ойкнула, и ему ничего не осталось, как мгновенно схватить ее за ноги выше колен, да еще и под халатом. Придя в ужас от содеянного, он чуть было ее вообще не отпустил. Но вовремя спохватился.

Наташа нарочито медленно перебирала все рулоны, которые только были. Потом, наконец, стащила с полки самый из них тяжелый. И жалостливо попросила:

– Сними меня отсюда, Женечка. У меня руки заняты. Схватиться нечем.

На этот раз ему захотелось предложить ей «схватиться» зубами. Но все-таки он сдержался. Только шумно вдохнул и стащил ее под мышки вниз. Таким профессиональным «санитарским» движением, каким привык уже подсаживать лежачих больных, желающих получить судно. Собственно, и ассоциации у него возникли именно такие. А вовсе не те, на которые рассчитывала Наташа.

Она же решила, что почва вполне подготовлена.

Опустила рулон на пол. Повернулась к нему и, не обращая внимания на его изумленный взгляд, положила руки ему на плечи и жарко прошептала:

– Умеешь целоваться? Хочешь научу? – Она неотвратимо стала к нему приближаться. Но он вдруг сильно ее оттолкнул. Да так, что она чуть не упала, споткнувшись о лежащий на полу рулон.

– С сестрой,– неожиданно жестко сказал он,– нельзя!

Решительно выходя из подсобки и ударившись плечом о косяк, он услышал ее крикливый, резко изменившийся тон:

– Ах так, да? Смотри, какой гордый. Что ж думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? Дай, думаю, мальчику жизнь скрашу. А ему – не нравится. Пожалеешь... Гаденыш. Будешь меня век помнить.

– Да уж... Не забуду,– пробормотал он, уже выбегая на лестницу.

– Лариса Алексеевна, ну как можно работать рядом с таким человеком? У меня же жених есть. Что мне ему рассказывать? Что я в подсобку боюсь заходить, потому что санитаров таких набрали, что хоть увольняйся всем составом. Ну что ж это такое? Да гнать таких надо!

Могучая старшая сестра Лариса, с высокой прической из толстых крашенных хной волос, шла по коридору. А рядом приставными шажками, обняв руками чью-то историю болезни, передвигалась сестричка Наташа Муранец.

– Да какое там гнать? Наташа! – сокрушенно вздыхала Лариса Алексеевна.– А кто работать будет? Кому инфарктников перекладывать – тебе с Олей? Да не смеши ты меня! Скажу ему, так и быть. Но и ты веди себя поприличней.

– Смотрите, Лариса Алексеевна,– стервозно поджав губы, напирала Наташа,– если вы его оставите, я заявление мигом напишу. Я просто не могу после всего приходить на работу и видеть, что он тут шныряет. У меня руки трясутся – в вену не попасть! Больным же хуже будет. А сестры в каждой больнице нужны. У меня подружка в больнице Ленина. Им тоже народ нужен. И больница, между прочим, еще получше нашей.

– Наташа, ну чего ты наговариваешь на него, а? – Лариса даже приостановилась и всплеснула руками.– Ведь цела же, невредима!

– Вон синяк какой, смотрите.– Наташа задрала халатик и показала вполне созревший фиолетовый синяк.

– Лапочка моя, так и я тебе такой показать могу... О тумбочку позавчера ударилась.

– Знаете, Лариса Алексеевна, ищите потом сестричек!.. Таких не найдете.