Дети Бемби

— Разве ты сам не заговорил с высоким дубом? Он еще с тобой великодушно обращался. Поэтому и ты изволь…

— Это совсем другое дело! — перебило его деревце. — Ты-то ничтожество!

— По чьей вине я ничтожество? Только по твоей! Ты говоришь, что тебя давят. Может быть, ты и прав. Я такой же, как и ты, только меня давят еще больше. Мы должны держаться друг друга, мы, которых ущемляют!

— Держаться друг друга? Мне держаться тебя? Для этого надо быть идиотом!

Лесной орех невозмутимо продолжал:

— Это не идиотизм сочувствовать моим бедам!

— Твои беды! — презрительно оказал хиляк, — да тебе никогда не стать деревом, ты, убогий!

— Деревом, конечно, нет! Я им и не хочу быть! Но из меня мог бы вырасти великолепный куст! Широкий и густой! Посмотри на других, которые счастливее меня! Ни один орешек не зреет на мне, потому что ты загораживаешь мне солнце!

— Теперь у тебя солнца вдоволь. Я тебе его больше не загораживаю. Все свои листья я сбросил! Теперь расти, сколько хочешь! Солнце, свет, воздух — все у тебя есть!

— Это я уже слышал, — вздохнул крошечный ореховый кустик. — Так шутят те, кто добился большего, чем я.

— Замолчи, наконец! — заорал, хиляк, — покорись судьбе. Это закон природы!

— Только что ты этот закон не признавал, считал его несправедливым и жестоким!

— Пожалуй, он даже справедлив, по крайней мере, по отношению к тебе.

— А ты покоряешься судьбе? — спросил лесной орех.

— Это мое дело! Замолчи!

— Всегда надо молчать.

— Твоя болтовня ни к чему, — прозвучало в ответ, — что проку в ней? Я презираю тебя.

— Сильный всегда презирает слабого, — проворчал маленький кустик, — так никогда не станет лучше.

Он замолчал.

На земле послышался шепот мха:

— Я доволен. Мне многого не надо. Я могу расти даже на камне. Все наступают на меня, а мне не больно. Когда приходит нужда, мною питаются. Я никому не отказываю. Я не позволяю отравлять мне жизнь. Поэтому я всему радуюсь и всем доволен.

Никто не обратил внимания на этот шепот.

Несмотря на солнечную погоду, становилось все холоднее. Задул не очень сильный, но обжигающий ледяной ветер. По ночам Гено и Гурри страшно мерзли. Гено хныкал. Гурри смеялась.

— Все меняется, это так интересно, — заявила она.

Фалина была заодно с Гено. Кроме мамы у Гено нашлись и другие единомышленники: Бозо и Лана. Им тоже очень не нравился холод.

— Какая подлость! Разве так можно! — не стесняясь, бранился Бозо.

Лана даже всплакнула:

— Я ужасно мерзну! Кто знает, выдержу ли я!

— Давайте побегаем, согреемся! — предложила Гурри.

Она мигом пролетела через луг, промчалась сквозь заросли, вернулась и принялась подбадривать остальных:

— Шевелитесь!

Сама она не устала, но остальные, сделав несколько прыжков, остановились.

— Правильно, дети, — похвалила их Ролла, — а то вы еще чего доброго заболеете.

— Ролла сохраняла спокойствие. Ей захотелось утешить не только Бозо и Лану, но и Фалину тоже.

— Мы уже не раз переживали это тяжелое время, — сказала она, — и всегда все хорошо кончалось. Так что не надо падать духом.

— Я боюсь за детей, — сказала Фалина.

— Ах, за детей? — Ролла покачала головой. — Разве мы тоже не были детьми? Наши дети переживут это время, точно так же, как делали это мы.

— А если придет большой Страх…

— Кто знает, придет ли он вообще, Фалина!

— Большой Страх пока что приходил каждый год, когда раньше, когда позже!

— Надо полагаться на свое счастье!

— Это говоришь ты, Ролла?

— Но это так, — вскользь заметила Ролла. — Ты напоминаешь мне о том, что я потеряла супруга. Но это произошло не во время большого Страха. И не надо все время носить траур по покойникам. Это было бы несправедливо по отношению к моему второму мужу.

— Конечно. Прости меня, — ответила Фалина.

Усилившийся ветер принес темно-серые облака. Мрачно нависли они над лесом. Теперь наступило полное затишье. Утром в ранние сумерки пошел снег. Сначала падали отдельные хлопья. Потом начался снегопад. Гурри, играя, гонялась за снежинками и веселилась.

— Ах! — кричала она. — Какие холодные! Как здорово! Они тают во рту!

Гурри попрыгала еще немножко и поймала несколько снежинок. Это занятие прибавило ей бодрости Вскоре, однако, снежинки тесно прижались друг к другу и заплясали так быстро и живо, что Гурри перестала забавляться.

Весь день и всю ночь без передышки продолжалась метель. Снега навалило почти на метр. Ударил сильный мороз. Каждый шаг давался ланям с трудом. Им приходилось поднимать ноги выше, чем обычно, и тратить много сил, чтобы их вытащить. Они шли медленно или, предварительно поразмыслив, прыгали. Маленькие лани утопали в снегу почти с головой. Гено ужасался, Гурри веселилась. Когда они ложились спать в снег и тесно прижимались друг к другу, им становилось тепло как никогда.