Дети Бесконечности-8 (СИ)

Нет, он уже, в принципе, знал, что Сй`уайу, если её правильно настроить, может поддерживать в принципе почти всё, что угодно, - но знать, это одно, а видеть - совершенно другое. Фантазия Вайми была, похоже, безгранична, - и на планетах она лишь брала разбег. Почти все эти планеты были обитаемы, - и от одного взгляда на бессчетное множество форм различных живых существ голова у Лэйми просто шла кругом. Пушистые парящие змеи, облака разноцветных живых нитей, что-то, вовсе невообразимое, - жидкое, пёстрое, струящееся...

В живом своем теле он никогда не смог бы осознать и запомнить даже ничтожную часть всего этого. Сейчас всё, что он видел, шло напрямую в бездонную память носителя, - но он уже чувствовал, что у него уйдут годы на то, чтобы разобраться в том, что он увидел за эти несколько часов. Всё же, он не хотел... отрываться от себя, и окончательно соскальзывать в молниеносное мышление носителя, для которого такой стремительный темп жизни как раз и был совершенно естественным...

Одним ваймиверсом они, конечно же, не ограничились, - Вайми то выпрыгивал из него, то возвращался, - и неожиданно Лэйми почувствовал, как его охватывает странная тревога. Он не видел ни одной вещи, которая могла бы вызвать её, - и не сразу понял, что тревога эта не его. Тревожился сам Вайми, и тревожился сильно, - но вот говорить об этом он не собирался, и Лэйми чувствовал себя довольно странно.

С одной стороны, он разрывался от любопытства и желания увидеть всё сразу, с другой - бесконечные мертвые бездны, которые им всё время переходилось пересекать, попросту его пугали. Это не занимало много времени... но он их чувствовал. И понимал, сколь немногие на самом деле могли пересечь их...

И тем сильнее было его любопытство, желание увидеть всё сразу - уже не Вайми, а его собственное. Он видел диковинные фрактальные узоры, сложенные из планет и крохотных разноцветных солнц - повторяясь без конца, он рос, и рос в его поле зрения... и вдруг сложился в непредставимо огромный портрет Лины. Зрелище было сразу потрясающее и трогательное. Лэйми понял, что всё, что они увидят после, только испортит впечатление... и они вернулись домой.

* * *

В Нау-Лэй уже пылал закат, - багровый и тревожный, и они все замерли, глядя на него. Лэйми вспомнил, что погода тут, в какой-то мере, отражает настроение самого Вайми, и посмотрел на него. Тот стоял неподвижно, и огненный хаос заката мерцал, отражаясь, в его длинных глазах.

- Что это? - наконец, спросил тезка, невольно обхватив руками бока. Похоже, что даже для него, выросшего здесь, такое вот зрелище оказалось... непривычным.

Для Лэйми тоже - казалось, что он смотрит даже не на зарево бушующего за горизонтом пожара, а на немыслимо огромный застывший взрыв.

- Завтра всё изменится, - неожиданно печально сказал Вайми.

- Что изменится? - спросил Лэйми.

Ему вдруг стало несколько не по себе. Он вдруг вспомнил, что для Вайми нет разницы между прошлым и будущим, - а они тут, в Нау-Лэй, просто плыли в реке времени, неотвратимо приближаясь... к чему?..

- Всё, - Вайми вздохнул и отвернулся. - Пора спать.

И вдруг исчез, - просто исчез, словно сменили кадр.

* * *

Ещё какое-то время они молчали, глядя на закат. Потом тезка вдруг душераздирающе зевнул - и, взяв подругу за руку, неспешно побрел к дому. Они с Ксетрайа остались тут одни, - если не считать сидевшего далеко в стороне Анмая, тоже смотревшего на закат. Смуглое тело файа уже сливалось с сумерками, и лишь алое парео ярко пламенело...

- У файа красный - это цвет парней, а синий - дев, - вдруг сказала Ксетрайа. - У нас - наоборот.

- А? - Лэйми растерянно взглянул на неё. Он думал сейчас совсем о другом, и фраза подруги застала его врасплох. В самом деле, в Хониаре считалось, что синий цвет - это цвет холодного рассудка, свойственного парням, а красный - цвет страсти, свойственной девам. - Почему так?

- Хьютай говорит, что красный - это цвет войны, цвет крови, - а парни воины же. Синий - цвет спокойствия, свойственного девам. Смысл цветов тот же, только присвоены они наоборот.

- Ну, так и у нас так же, - удивленно спросил Лэйми. - Парни дерутся, девы успокаивают. Но парни думают, а девы их смущают... У файа всё наоборот, что ли? Девы думают, а парни их смущают?.. Танцуют перед ними в бусах и прочее такое всё?

- Иногда танцуют, - Ксетрайа улыбнулась. - Хотя это уже к золотым айа больше. Вот у них бедные парни и в бусах танцуют, и картинки всякие рисуют, чтобы деву любимую привлечь. У файа всё же считается, что парень должен привлекать деву подвигами, а не тем, как он попой в бусах умеет крутить.

- У золотых айа же положено деву любимую долго выбирать, странствовать в поисках, смотреть, охмурять, и так далее, - сказал Лэйми. - Тут уж никаких подвигов не напасешься, приходится в бусах... И у них жизнь более спокойная. И они вообще на красоте повернуты. И всё равно, странно...

- Что? - Ксетрайа насмешливо взглянула на него.

- От золотых айа произошли файа, - а потом они воссоздали золотых айа. Ну, как тут понять, чьи брачные обычаи... правильные?