Дети богини Дану

Он холил свою злобу, как драгоценный цветок, медленно прораставший в его душе, и ждал — когда же наступит священная ночь.

— Слышно ли что–нибудь о тех пришельцах, появление которых предсказал Глокхмэй в прошлом году?

— Люди из нового племени, которые выйдут из тумана? — Риган потянулся и, отодвинув в сторону пуховое одеяло, сел. — Это смешно, моя богиня. Сотни лет со стороны восхода не приходил никто.

Дану протянула руку, касаясь кончиками мускулистой спины Великого Друида. Проследила рельефные впадинки там, где мышцы перетекали друг в друга. Коснулась длинных белоснежных волос, которым позавидовал бы любой сид, и потянула их на себя, рассчитывая уронить любовника обратно в постель — но Риган лишь повёл плечом, стряхивая её кисть, и встал.

Дану никогда не дала бы ему тридцать пять.

Тело Ригана принадлежало не сиду, кровь которого разбавлена кровью Фир Болг. Он был истинным сид, и каждая клеточка его тела дышала могуществом их общей прародины. Вечной молодостью, которой теперь не мог похвастаться почти что никто.

Риган был великолепен — со своими снежными прядями волос, разметавшимися по плечам, со смуглой кожей, плотно обтягивавшей мускулистый торс, с бёдрами, будто бы высеченными из мрамора — но Дану не спешила ему об этом говорить.

С каждым годом девушке, которую назвали богиней, едва ей исполнилось пять лет, всё больше казалось, что Риган и без того ценит себя слишком высоко.

Риган был старше её — хоть и всего лишь на несколько лет. Но эти годы пролегли стеной между ними, подарив ему то влияние среди древних сидов, которого не было у неё самой.

Иногда девушке, которая давно уже забыла своё имя, чтобы называться Дану, дочерью Дану, вечной богиней и матерью всех сид, становилось страшно при мысли о том, что не она правит народом туат — а Риган, который пророс сквозь её народ как Вечный Дуб, и так же прочно впился корнями в жителей её земли.

— Я всё ещё думаю, — сказал она, сквозь полог ресниц наблюдая за тем, как Риган потягивается, демонстрируя своё великолепное тело как довольный кот, подбирает тунику из тонкой парчи и, продев в неё руки, накидывает на плечи мантию из драгоценного бархата, расшитого серебром, — я всё ещё думаю, что предать забвению род Ястребов была неудачная мысль. Они были одним из четырёх столпов, на которых исконно покоилась моя власть. Они были мне нужны.

— Перестань, — Риган поморщился и, качнув головой, встряхнул прядями белоснежных волос, заставляя их упасть на плечи поверх мантии красивой волной. — Дело сделано и назад пути нет… — он помешкал и закончил с улыбкой, — моя богиня.

— Кто будет защищать землю Туата Де Дананн, если Ястреба больше нет за моим плечом?

— Может быть, это буду я? — наклонившись над ложем богини, Риган запечатлел на её плече лёгкий поцелуй.

— Ты, — Дану не сдержала презрительного смешка, — Риган, ты всегда защищал только себя.

— У тебя есть Стражи, и они верны тебе.

— Может быть, — богиня села, придерживая покрывало у груди одной рукой, — но их не достаточно, чтобы защитить всех туат.

Риган не ответил. Он повернулся к Дану спиной и принялся стягивать мантию ремнём.

— Ты выбрал себе преемника? — спросила Дану ему в спину. Риган вздрогнул.

— Ученика! — резко поправил её он.

— Как не называй, Риган. Ты выбрал или нет?

Риган стиснул пальцы поверх ремня.

— Да, — сказал он и улыбнулся. — Ты будешь рада. Он один из тех, кого тебе так жаль.

— Кто?

— Увидишь, — Риган улыбнулся и, на мгновение повернувшись к ней лицом, снова отвернулся, так что волосы хлестнули его по щеке.

— Я хочу, чтобы ты представил мне его.

— Само собой.

Глава 4

Слух о том, что Великий Друид намерен посетить академию, Дею впервые настиг за месяц до испытания — о котором, в свою очередь, говорили с самой зимы.

В жизни воспитанников было мало новостей. Тренировки — у кого с мечом, у кого с серпом, а у кого с копьём — длились целыми днями. Наставники равно обучали истории всех, независимо от того, какая судьба кого ждала. И только занятия письмом были не у всех — здесь дети делились на тех, кто всерьёз готовился вступить в круг друидов, и тех, кому предстояло вместе с жёнами сеять зерно.

Дея не относилась ни к тем, ни к другим. Сыновья и дочери рода Горностая были охотниками, как и сиды других родов, и потому она была немало удивлена, когда узнала, что рунам будут учить и её.

С одной стороны, Дея и сама была рада прикоснуться к таинствам друидов. С другой — эта новость немало её расстроила, потому как означала, что семья вовсе не собирается её забирать.

Теперь, снова и снова обдумывая то, как она оказалась в школе, Дея приходила к выводу, что так было задумано с самого начала.

Дее становилось грустно от мысли, что человек, который для неё самой с малых лет был почти что божеством, предал её и так легко отказался, но тосковать об этом не имело смысла, потому как ничего уже нельзя было изменить.

Дея старалась найти интерес в занятиях и постепенно свыкалась с мыслью о том, что станет жрицей.