Дети Богов

Отряду приходилось идти неспешно из-за упадка сил у простудившихся солдат и трезвой опаски напороться на стаю монстров. Еще вчера Смотрящие были способны отразить любое нападение, а сегодня молились, чтобы им повезло проскочить незамеченными мимо всех здешних охотников. Чем дальше они продвигались, тем больше их настораживала затухающая жизнь природы вокруг: трава на лугах пожелтела, редкая листва склонившихся к земле деревьев пожухла, а любой встреченный ручеек состоял из грязной непрозрачной воды. Дважды Аминтас устраивал короткий привал, чтобы выпить заканчивающиеся склянки с сомнительно пахнущими жидкостями и пожевать целебные травы, взятые из выброшенных на берег запасов, до этого находившихся в трюме на корабле — сдерживая тошноту от мерзкого вкуса снадобий, Ликайос ложился подремать на полчаса, после чего приказывал продолжать путь. Он без остановки потел, постоянно хотел пить и почти не различал дороги перед собой из-за слезящихся глаз. Подчиненные смотрели на наварха с жалостью, понимая, что ему вряд ли удастся выбраться с острова живым.

Поднявшись на внушительную высоту над уровнем моря, Амин вскинул согнутую в локте руку, остановив солдат позади. Перед ним располагался непримечательный выступ, сверху покрытый зеленым мхом, словно шапкой, а снизу состоящий из каменной породы костного цвета. Подойдя к обрыву, людям открылся головокружительный вид на вершину соседней горы, куда они забирались вчера: от следов последствий разрушительного оползня перехватывало дыхание, а сердце начинало стучаться быстрее.

— Это то место! Именно здесь находится источник моего беспокойства. Ищите лаз!

Пока воины разбрелись в поисках входа, Аминтас позволил себе насладиться будоражащим пейзажем и свежим воздухом. Скорее всего, в последний раз. Прометей был прав, когда не хотел посылать одну из лучших команд Смотрящих на разведку к неизведанным землям — Ликайос был прав, когда не хотел оставлять два груженных пехотой судна на произвол судьбы. В итоге они оба оказались неправы.

— Здесь проход! — вскоре раздался голос позади.

По телу пошли мурашки.

— Прощай, отец, и до встречи, папа!

Солон

Солон вынырнул из воды, сделал жадный вдох пьянящего воздуха и вновь пропал в пучине. Он беспорядочно размахивал руками, в панике пытаясь удержаться на плаву, и захлебывался, зачем-то крича о помощи. Старик сражался за жизнь не только из-за страха перед мучительной смертью утоплением, но и до ужаса боясь быть утянутым на дно обитающими в океане существами — казалось, будто они подобрались уже совсем близко и вот-вот вцепятся острыми клыками ему в лодыжку. Морская вода щипала глаза, заливалась в нос и вытекала через рот, вызывая рвотный рефлекс и мешая дышать. Наконец, советнику повезло наткнуться на плавающий обломок корабля: ухватившись за него, он попробовал закинуть ногу наверх, но после нескольких нелепых попыток смирился с собственной нерасторопностью и залез на изогнутую доску одним лишь корпусом, устало выдохнув и сильно закашлявшись.

Охвативший мачты и палубу огонь ярко освещал округу. На сцепившихся суднах шла ожесточенная битва посреди распространившегося повсюду пламени: солдаты резали друг друга мечами, отрубали конечности топорами и пронзали груди стрелами. Те, кому не повезло вспыхнуть факелом, прыгали за борт, обезумевши от боли — закованные в тяжелые доспехи, они не всплывали, отправляясь на корм рыбам. Вслед за ними с высоты падали окровавленные туши и, недолго качаясь на бурных волнах, также навсегда исчезали в глубинах океана.

Избавившись от воды в легких и восстановив дыхание, Сол сумел взять себя в руки и отплыть подальше от кораблей, опасаясь быть застреленным из лука или оказаться придавленным летящими сверху деревянными частями грот-мачты. Временно отпустившее дурманящее действие наркотика стало возвращаться обратно, и развернувшийся бой уже не казался столь суровым: багряное море потеплело, животный страх отступил, а пронзительные крики затихли. Ночной ветерок приятно ласкал кожу, отдаленная музыка из звона металла и мелодичных звуков смертей сделалась усладой для ушей, и даже обычная твердая доска под головой вдруг почудилась самой мягкой постелью. Тавуларис не заметил, как закрылись веки, как помутилось сознание, и как внезапно он провалился в сон.

— Солон! — Керберос осторожно дотронулся до неподвижного тела и потрепал его за плечо. — Живой?

Старик недовольно забормотал и лениво повернулся, недоуменными сощуренными глазами посмотрев на потревожившего его Героя.

— Старый болван! — то ли разозлился, то ли обрадовался Кербер. — Это нужно постараться так испугать! Только вы могли уснуть посреди безжалостного кровопролития, откуда не удалось выбраться даже матерым воинам!

Советник пропустил всю эмоциональную тираду мимо ушей, завороженно рассматривая лицо спутника: его правая щека от скул до виска поджарилась и поровну покрылась волдырями и гнойной коркой, вызывая отвращение, а отросшая темная бородка вместе с бровью оказались сожжены и придавали мужчине несуразный вид.

— Неужели все настолько плохо? Не узнаете меня?