Дети Богов

Посейдон вернулся к трону и сел на него, жестом подозвав к себе первого человека. Вперед ступил незнакомый Икаросу юноша. Следуя наставлению Димостэниса, он поклонился, произнес уважительное «мой Владыка» и принялся изливать душу. Сколько ни пытался возбужденный Каро услышать хоть часть его монолога, все было напрасно: будущий Герой говорил столь тихо и неразборчиво, что никто позади него не понял и слова.

Черед Каро приближался медленно, но неминуемо. Каждый из молодых людей хотел использовать минуту внимания Бога на полную, чтобы высказать ему свою благодарность за предоставленную возможность получить каплю могущества Олимпа и заверить в готовности служить государству до последнего вздоха – они беспощадно растягивали выделенное им время на речь вдвое или даже втрое. Процесс тянулся уже больше двух часов, когда Рета, стоявшая справа от Икароса, наконец, вышла из полукруга. Внутри юноши все сжалось, а в горле встал ком. Ему стоило больших усилий удержать колени от тряски. «Нельзя опозориться, нельзя опозориться», – билась единственная мысль в его голове. Вскоре девушка закончила говорить и повернулась к Посейдону левым боком, задрав край хитона до бедра. Не вставая со своего места, Владыка вытянул Трезубец и едва коснулся его острием нежной кожи, создавая метку. Аретуса зажмурилась от боли, но не посмела и пискнуть.

Каро направился к роскошному трону на негнущихся ногах, получив от возвращающейся обратно Реты одобрительный кивок. Оказавшись перед украшенным золотом, драгоценными камнями и гравировками престолом, он поднял голову – два холодных циановых глаза внимательно разглядывали его. Лишившийся дыхания и памяти Икарос запоздало поклонился.

– Мой Владыка, – не свойственным ему грубым голосом промолвил юноша. – Вы упомянули солдат, – гоплитов и гипаспистов, – ежедневно отдающих свои жизни на поле боя ради защиты родных земель. Мой отец был одним из таких. Он погиб раньше, чем я мог узнать его самостоятельно, но мать часто вспоминала и рассказывала о нем хорошие вещи. Благодаря ей с самого детства в моей груди зародилось жгучее желание отомстить всем, кто хоть как-то причастен к его смерти. Я горел армией, но не мог позволить себе повторить судьбу отца и возлечь рядом с ним на поле боя, оставив сестру и матушку совсем одних. Родные подсказали, что решением может стать титул Героя. Такие как Димостэнис не бессмертны, но обладают божественными способностями, высоким уровнем мастерства, а главное – ими дорожит государство. Это и привело меня сюда, в тронный зал. Я хочу, чтобы Вы знали имя человека, который не только сражался за Вас до последней капли крови, но и своей отвагой вдохновил сына нести службу. Моего папу звали Иасон Фило.

– Трогательная история. – Голос Посейдона был таким же холодным, как и его глаза. – Я не могу запомнить имена всех погибших солдат, но фамилию будущего Героя постараюсь оставить в памяти. На какую часть тела будет нанесена метка?

– Спина.

Каро развернулся, объятый двоякими чувствами. Медленно опустившись на пол и подогнув под себя ноги, он стянул хитон через голову и прикрыл им причинное место. Едва Трезубец коснулся кожи Икароса, мучительный жар обрушился на него, как проливной дождь в поле, выжигая на спине отметину раскаленным металлом. Почти все до единого подвергнутые сегодня суровому обряду люди корчились и кричали, но Каро лишь закрыл глаза и до боли сжал зубы, видя перед собой застывшее лицо всемогущего Бога, выражающее полное безразличие.

По прошествии трех часов небо успело сменить окрас со светло-голубого на ярко-оранжевый, знаменуя приближающуюся ночь. Свежий воздух немного взбодрил вышедшего из зала Икароса, вернув его в чувства.

– Ты в порядке? – Рета выглядела обеспокоенной.

– Да, – соврал он, но под пристальным взглядом любимой сразу же раскололся. – Я ожидал иного. Я рассказал Посейдону об отце и полагал, что он проявит хоть каплю искреннего сожаления ко мне и уважения к погибшему. Но Владыка не дернул и мускулом!

– Не принимай близко к сердцу. – Девушка взяла его за руки. – Он Бог, Каро! Через него прошли десятки поколений, он был знаком с сотнями тысяч людей и повидал немерено смертей. Не сравнивай его с нами. Все Олимпийцы до единого отличаются от людей – им никогда не постичь ценность и быстротечность человеческой жизни, равно как и нам их бессмертие. Мы всегда будем разными.

– Моих неоправданных ожиданий это не исправит.

Димостэнис остановил молодежь у выхода с площади.