Дети большого дома

— Дочь она потеряла, неужто не знаешь? — ответил Иваниди.

— Да что вы говорите! — вскрикнул Сархошев. — Вчера я встретил! девочку по имени Нюра! Полковник-артиллерист посадил ее в машину и увез.

Клавдия Алексеевна подняла полные слез глаза, не веря словам этого человека.

— Что же вы молчали? — с укоризной спросил Тигран.

— Я не знал об этой истории…

— Вы говорите неправду, — сказала Клавдия Алексеевна, не сводя глаз с Сархошева. — Неправда, что вы видели мою дочь!

— Почему я должен вас обманывать, мадам? Это была семи- или восьмилетняя белобрысая девочка, с волосами до плеч, в — синем пальтишке. Она на мгновение мелькнула перед моими глазами, и я услышал слова полковника: «Садись, Нюра, в машину, я повезу тебя к твоему дедушке».

Клавдия Алексеевна вскочила:

— Так и сказал — «к твоему дедушке»? Значит, правда: дедушка же в армии. Нюра все твердила: «Поедем поскорее, разыщем дедушку»… О, как я признательна вам, товарищ, как благодарна! Но как мне ее теперь найти?

— Вы уже почти нашли вашу Нюру, Клавдия Алексеевна, — заметил Аршакян. — Поздравляем вас от всего сердца! Девочку отправят в тыл, в эвакуационный пункт. А вы поспешите в Воронеж…

— Какие вы хорошие, какие вы добрые люди! — растроганно проговорила Клавдия Алексеевна. — Да, правильно, я должна спешить.

И она встала с места.

Сархошев доложил Аршакяну, что он нашел какую-то хату, чистую и теплую. Там можно постлать на пол сено и немного отдохнуть. Часа через два они примутся искать свою дивизию.

Иваниди посмотрел на Аршакяна.

— Можно, пожалуй, — кивнул Аршакян.

Проводив спутников до хаты, Клавдия Алексеевна пошла узнать, на чем отсюда можно уехать в Воронеж. Остальные впятером улеглись на сене, сложив шинели и плащ-палатки на печь для просушки. Маленькая дочка хозяйки, лет девяти-десяти, с серьезным видом взрослой женщины справившись, не нужно ли еще чего красноармейцам, укрыла их тряпьем и притворила дверь, чтобы снаружи не доносился шум.

— Ничего нам не надо, милая, ничего!

Стояла глубокая тишина.

Слух у Тиграна был напряжен, как у всякого человека, попавшего из шума в безмолвие. Казалось, он слышит даже стук дождевых капель, стекающих со стрех на землю.

Проехала какая-то машина, и снова воцарилась тишина.

Тиграна разбудил Иваниди. Лейтенант сообщил, что удалось выяснить местонахождение штаба дивизии, остановив машину под номером «ГО-59-51». Ведь номера всех машин их армии начинались с «ГО»…

У изголовья Тиграна, ласково улыбаясь, стояла Клавдия Алексеевна.

— Отправляюсь сейчас в Воронеж. До Валуек — с машинистом на паровозе, а оттуда — поездом: там, говорят, регулярное сообщение. Если б там, на эвакопункте, отыскалась моя Нюра! Ну, счастливо вам оставаться, желаю удачи и благополучия!

Тигран поднялся. Сархошев еще храпел.

— Счастливого пути, Клавдия Алексеевна! Желаю вам найти вашу Нюру, желаю всего-всего хорошего, чего только может пожелать друг. Счастливо доехать вам!

На станции загудел старенький паровоз с несколькими прицепленными к нему открытыми платформами. Проводив Клавдию Алексеевну до выходных дверей, военные смотрели вслед быстро бежавшей к паровозу женщине.

Из хаты вышел заспанный Сархошев. Все вместе они отправились к автомашинам.

В небе показались вражеские самолеты, с ревом приближавшиеся к станции. Машина уже тронулась, когда два самолета сбросили бомбы. Взметнулись к небу клубы желтоватого дыма. Машина остановилась. Держась за борт кузова, все смотрели в сторону станции.

— Паровоз успел уйти, — сказал Славин. — Хорошо, что спаслась наша Клавдия Алексеевна!

Машина понеслась вперед.

Аршакян задумчиво смотрел вдаль…

XXIV

Добравшись до политотдела дивизии, Тигран радостно пожал всем руки, со многими обнялся. Ему почему-то казалось, что только он один отстал от части, но выяснилось, что и другие работники штаба и политотдела, которые шли за подразделениями, еще не успели догнать их, а некоторые даже считаются «пропавшими без вести».

Вопреки предположению Тиграна о том, что у людей после сдачи Харькова должно быть подавленное настроение, все его встретили шутками и даже остротами. Вначале это показалось Тиграну странным и неподобающим. Но после первых минут он и сам в шутливом тоне стал рассказывать о своем ночном путешествии, хотя в этом не было ничего ни смешного, ни радостного. Потом только он понял, что это было лишь разрядкой тяжелого настроения. Человек не может постоянно оставаться в напряженном состоянии. Это было бы невыносимо. Очевидно, с другими творилось то же самое.

Начальник политотдела тоже встретил Тиграна радостной улыбкой.

— Вы не изменились, Аршакян. Тот же взгляд, то же чисто выбритое лицо. Это очень хорошо! Ну, пойдем ко мне.

Они вместе вошли в хату, где разместился политотдел.

— Каково положение Москвы и Ленинграда, товарищ старший батальонный комиссар? — спросил Аршакян.