Дети Божии

– Ингви, любитель порядка, рек первым братьям, Ч’хорилу и Сримату: когда собираются женщины – пляшет Хаос. Посему разлучите Па’ау и Тиха’ай, свирепых сестер, которых взяли женами себе, и содержите их в плену у себя и порознь.

Хитростью и лукавством Ч’хорил и Сримат соединились с прочими мужчинами, пока все они не подчинили себе своих жен и дочерей. Однако, собственными руками совершив резню и избиение, мужчины опьянели от крови и начали сражаться между собой. «Мы не можем оградить себя друг от друга», – сказали они. И тогда Ингви повелел: «Пусть те среди вас, кто мудр, решат, кто из вас слишком свиреп для того, чтобы жить, а те, кто силен, убьют свирепых, осужденных мудрыми». И потому что Ч’хорил Старший был силен, а Сримат Младший – мудр, начиная с того времени уделом перворожденных мужчин каждого рода стали война и кровавые жертвоприношения, а второрожденным достались суд, приговор и решение.

– И ты веришь в это? – откровенно спросил Хлавин рунао. Глаза ее открылись.

– Все это произошло задолго до того, как были одомашнены руна, – ответила Селикат, всплеснув хвостом и уронив его с мягким и, возможно, даже ироничным шлепком. – В любом случае какое значение имеют верования ничтожной наставницы, мой господин?

– Ты не ничтожна. Ты обучаешь Китхери Рештара. Скажи мне, что ты думаешь, – приказал ребенок, властный даже тогда, когда можно было подумать, что его не ждет ничего большего, чем почетная ссылка, устроенная для того, чтобы отвлечь от тщетных сожалений и опасных вопросов.

Селикат собралась, приняв облик персоны, достойной внимания.

– Стабильность и порядок всегда оплачивались пленом и кровью, – сказала рунаo своему подопечному, глядя на него спокойными глазами. – Песни также рассказывают нам о Веке Постоянства, когда все было так, как и должно быть, и каждый человек знал свое место и свой род. Тогда было почтение к высшим и обхождение со стороны низших. Все элементы были уравновешены: Служение торжествовало, и Хаос был в подчинении…

– Да, да, «свирепость покорна, как женщина в своих покоях». Или Рештар в своем изгнании, – сказал мальчишка. Она регулярно лупила его, однако он оставался порывистым и опасно циничным. – Разве такая благодать царила всегда, Селикат? Даже когда люди знают свое место, земля может разверзнуться и поглотить города. Где тут равновесие? При потопе может погибнуть половина населения низменной провинции. Пепел может засыпать целый город всего лишь за время послеобеденного сна!

– Истинно, – согласилась Селикат. – Но есть и худшее: есть люди, которые втайне сеют раздоры, обращаются к кровной мести в удобных для того обстоятельствах. Существуют зависть и эгоизм; соперничество ради соперничества. A еще агрессия и гнев: слепая и глухая ярость, требующая раз и навсегда уладить что-то.

Рунаo умолкла, почтительная, но все же наследница поколений селективного отбора и одновременно абсолютная владычица в собственном поле знаний. Всю свою жизнь она обреталась среди людей, исследовавших анатомию, рефлексы, инстинкты хищного вида: хватательные ноги, режущие когти, могучие конечности; терпение жана’ата в погоне, их хитроумные засады, быстроту, с которой они убивали. Селикат видела, как поступают с вольнодумцами, и не хотела подобной участи для Хлавина.

– Против подобной свирепости, – продолжила она, – возражали великие юристы, искусные дипломаты, мужи, чьи голоса способны восстановить покой и ввести прочих в здравое расположение духа. И ты, господин мой, получил свое имя в честь величайшего из этих людей – Хлавина Мра, чья мудрость запечатлена в основах законодательства Инброкара, чью ораторию «Должны ли мы уподобиться женщинам?» исполняет каждый обладающий правом отцовства мужчина, достигая зрелости и занимая свое место в обществе.

– A если Хлавин Мра родился бы третьим? – спросил тезка древнего героя. – Или же первым?

Селикат какое-то время помолчала. А потом выпорола его. Ибо вопрос «Что, если?» был еще более опасен, чем «Почему?».

Если бы не влияние Селикат, он мог бы закончть так же, как многие рештари его касты: соблазненным разнообразными удовольствиями праздной и легкой жизни, разрешенными третьеродному аристократу, и умерев в среднем возрасте от ожирения и скуки. Пределов потреблению практически не существовало; Дхерай и Бхансаар, опасаясь подосланных убийц и предупреждая интриги, были рады предоставить Хлавину все, чего он хотел, если только хотения эти не касались того, что принадлежало им самим. Лишенный права отцовства, сосланный во Дворец Галатна с гаремом наложниц-руна и жен из числа сделанных бесплодными третьих по рождению женщин жана’ата, изгнанник Хлавин располагал в качестве компаньонов сынами аристократии низшего уровня, которым позволялось путешествовать более свободно, чем представителям высшей знати. Вместе они заполняли пустые дни буйными играми, нередко заканчивавшимися переломами, или коротали время за чудовищными пирами и все более и более порочным сексом.