Дети Брагги

Оба его собеседника, открыв рот, уставились на мальчишку: Бьерн, пораженный, как ему казалось, опрометчивостью безмозглого мальчишки, а сам Оберон — дерзкой речью.

— Я просто ищу здесь одного человека… — Он намеренно сделал паузу, чтобы мастер-оружейник заставил его продолжать. И как он и ожидал, последовал настороженный вопрос:

— Кого?

— Ну… — Скагги изобразил некоторое замешательство. — Если господин будет столь добр, чтобы выслушать меня…

Оберону ничего не оставалось, как хмуро кивнуть. И ученик целителя пустился в путаное повествование о том, что он сын мелкого владетеля с юга это возле самого Датского Вала, и люди там, поверьте, мой господин, вовсе не враги франкам, не последние же они глупцы. На этих его словах Оберон улыбнулся. Отец-де Скагги принял к себе одного человека, тот из-за каких-то распрей бежал с севера, а вот откуда именно и почему, сокрушенно признался Скагги, он не помнит. Работник из северянина был хороший, а потом… Если б он только знал из-за чего… Человек этот, поссорившись с его отцом, убил славного бонда и бежал куда-то… Говорят, видели, как он взял лодку и переправился на острова, а там как раз стояли корабли его милости герцога Вильяльма.

— Вилфрид, мой дядя, думал, что, быть может, убийца его брата затерялся где-то в вашем войске, — с наигранным смущением заключил Скагги. — И когда до нас дошли вести о том, что герцогу покорился Гаутланд, дядя отправил меня на север искать этого человека. Боги были милостивы ко мне, что мы встретили вас на полдороге.

— Месть за убитого родича — доброе дело. — Герцогский оружейник, кажется, был доволен. — Однако не думай, что я до конца поверил в твою байку. — Сердце Скагги провалилось куда-то в желудок. — Как видишь, я не стал расспрашивать тебя, как удалось вам пробраться мимо отрядов йотландского короля, — хитро улыбнулся Оберон.

— Уф! — с шумом выдохнул Бьерн, когда Оберон скрылся из виду. — А я уж было подумал, что асы лишили тебя разума.

— А что было бы, если бы мне дали в руки молот и поставили к наковальне? Я ведь даже не знаю, что мне с ним делать, — резонно возразил ему Скагги.

Следующие два дня Скагги просто не находил себе места: если им не верил даже принявший их до некоторой степени под свою защиту Оберон-оружейник, то открыто расхаживать по лагерю было бы тем более опасно. А сидя в кузне, оборотного эрилия не отыщешь.

И потому, когда на третий день возле кузни не нашлось никого из прислуги, чтобы отнести в шатер герцогского кравчего починенные ножны, Скагги это показалось подарком судьбы. Оберон пребывал в тот день в добродушном расположении духа: Гикар-кравчий не просто заплатил ему за работу, что само по себе было достаточной редкостью, но прислал с ножнами целую марку серебром! поэтому легко согласился отпустить с никчемным мальчишкой еще и Бьерна, к которому испытывал искреннее расположение. Жаль только, что остальные кузнецы и подмастерья настроены были иначе.

— А на что годен этот мальчишка? — узколицый рыцарь дернул головой в сторону Скагги.

— Я умею рвать зубы, — неожиданно выпалил он.

— Посмотрим, умеешь ли ты терпеть, когда их рвут.

Скагги увидел, как Бьерн шагнул вперед, но тут же понял, что сопротивление бесполезно. Секиру Большому Кулаку пришлось припрятать в лесу, еще перед тем, как они пытались снять часового.

Но даже будь он вооружен — врагов кругом слишком много. Через минуту у него на глазах франкские мечи отрубят дану руки или ноги, быть может, даже снесут голову. И все же он бы испытывал искреннюю благодарность. Рука Бьерна скользнула к рукояти ножа у пояса.

Уловив его движение, оруженосец отскочил в сторону, выхватывая при этом из ножен меч. Положил руку на рукоять меча и приближенный Вильяльма.

— Оберон-оружейник послал нас к его милости, — снова попытал тон целителя Скагги, но толпа вокруг них уже ощетинилась сталью.

— Что тут происходит? — раздался вдруг за стеной мрачных лиц ледяной голос. — Если я не ошибаюсь, Гуно, ты должен был привести лошадей, а теперь, мне сдается, все твои люди смотрят на тебя, а должны бы присматривать за любимым жеребцом герцога. Или для того, чтобы разобраться с каким-то мальчишкой, нужен целый отряд?

Толпа перед Скагги будто бы растворилась, и он обнаружил, что смотрит прямо в глаза говорившего. Бледно-голубые, почти белые глаза. Эти глаза, как показалось Скагги, были такими же светлыми, как корка льда на застывшей в тарелке воды — в тарелке из клена, выточенной так тонко, чтобы быть прозрачной. Они не мигали, эти глаза, и ждали, чтобы стоящий перед ним человек опустил взгляд.

Скагги лишь с трудом оторвался от этих страшных неподвижных глаз. И в то же мгновение его сковал страх, в то самое мгновение, когда он понял, что сейчас на него смотрит сама смерть. И все же…

Ему отчаянно необходимо взглянуть в это лицо еще раз.

Удостовериться, что это действительно тот человек, который примкнул со своей дружиной к Тровину в том упландском походе. Удостовериться, что…

Скагги решительно поднял взгляд: