Дети Брагги

Сейчас же Гаутланд явно вновь готовился к войне. Сам воздух вокруг хуторов и усадеб будто дрожал от затаенной ярости. Жители острова были достойными, хотя и не всегда дальновидными, воинами, продолжал просвещать своего спутника Грим, отводя ольховую ветку, поскольку полагали лучшей защитой нападение и считали излишним терять попусту время на выяснение, с кем именно они столкнулись. Теперь из-за этого им и придется пробираться по большей части лесом, если они собираются поскорее попасть на хутор Тровина, не перебив при этом - Грим с плотоядной мрачностью ухмыльнулся - половины возможных союзников.

Так что весь последующий день они с ужасающей медлительностью - насколько позволяли усталые лошади - брели вдоль дорог по лесу и оврагам, грязь в которых нередко доходила до брюха лошадей. Но даже и так они видели высланные дозоры некоторые даже верхом, под командованием какого-нибудь крупного бонда. Однако встречались и иные - и намного более опасные; эти путешествовали, надвинув на головы капюшоны плащей, поодиночке, но чаще по три-четыре человека. Оружие у них неизменно было чем-нибудь обмотано, или в ножнах, чтобы не бряцало или не звенело.

Причем впереди всегда ехал какой-нибудь проводник - явно из местных жителей с луком или охотничьей пращей наготове.

Всякие люди бродят по Гаутланду, невесело размышлял Грим, впервые сознавая, какими опасностями чревато положение острова, как убежища всевозможных бродяг. Именно эти бродяги: беглые рабы, прячущиеся здесь от мести родичей убийцы, пираты, - короче, всяческий гулящий и безземельный сброд и решит, кому, в конце концов станет принадлежать остров. Кто-то из этих воинов останется воевать за тех, кто предложил им кров, а кто-то вполне способен отправиться искать себе места на службе у франков. Одни отряды выехали, чтобы попытаться остановить рейды захватчиков в глубь острова, другие же, наоборот, стремились к крепости, вокруг которой, по слухам, расположились, вытянув на берег часть кораблей, франки.

При этом и те, и другие будут более чем счастливы поймать и прикончить всякого, если они решат, что этот "всякий" может предоставить франкам какую-либо помощь или сведения.

Светлой радости глотком вас одарит руна Бальдра.

Если свет не виден в небе,

знайте, время перелома уж подходит к завершены".

И дубовая Вальгалла - победителю награда,

если помнит муж достойный, что отсрочить, не приблизить

надобно ему стремиться Рагнарека

день последний и хельмскринглы и Асгарда.

Городища пепелище, где полночный ветер свищет. "Болтун и фигляр", - тут же одернул он себя. Пепелище - не самое подходящее место для фиглярства.

А родовая усадьба Бранра Хамарскальда, где погиб в огне скальд аса Хеймдаля Тровин, и впрямь напоминала разоренное пепелище.

От защищавшего ее от леса частокола, концы которого упирались когда-то в два длинных дома, лишь кое-где торчали с десяток разрозненных бревен. Из двух, поставленных под углом друг к другу длинных домов уцелела лишь конюшня при правом и почерневшие столбы по углам. В том месте где, судя по всему, должен был находиться колодец, возвышалась куча неряшливых камней. И только в двух десятках локтей от пепелища гордо покачивали мохнатыми лапами древние тисы, будто приветствуя белый и круглолицый, огромный в полнолуние шар луны...

Лес еще не начал своего извечного наступления на рукотворную прогалину, но первые его лазутчики уже появились - по пятнам выжженной земли встали высокие, почти до пояса и серебристые в лунном свете воины зеленого народа с темными пушистыми маковками соцветий.

Иван-чай, даже не подходя ближе, чтобы проверить, подумал Грим.

- А вон там стоял стол, за которым любил сидеть под вечер Тровин. - Голос Скагги звучал странно потерянно в этой мирной ночной тишине.

Грим обернулся на голос и, увидев, как Скагги не отрываясь смотрит на окружившую черный ствол серебристую поросль, неожиданно вспомнил и сам стол, и укрывшую его раскидистую липу, и сладковатый запах ее цветения, и вьющуюся над фитилем мошкару...

- Пора подумать о ночлеге, - резче, чем хотелось бы, бросил он и попытался скрыть от парнишки собственную боль.

Скагги же только примиряюще улыбнулся, и Грим вдруг подумал, что целитель из него выйдет, похоже, не хуже Амунди - не зря же его, неумелого и неподготовленного, выбрала себе привередливая Идунн.

Оказалось, что конюшня - единственное строение в усадьбе, у которого, пусть и не полностью, остались хотя бы три стены, - принадлежала к тому самому дому, который удалось восстановить Молчальнику и его воспитаннику. Немудрено, что мальчишка мешкал входить сюда. Заметив это, Грим, чтобы занять его каким-нибудь делом, отправил Скагги поискать чего-нибудь на корм лошадям, а сам остался расседлывать усталых животных и разводить огонь.