Дети декабря

Он стоял, не понимая, откуда взялось пятно. Скорее всего, это была кровь. Хотя он никогда не видел таких больших пятен крови. Рядом валялось несколько книг. Смятин поднял их: «Нечего бояться», «Отрицание смерти», «Условно пригодные». Поставил на полку. Силился вспомнить ночь, но память выдавала только чёрную тень. Смятин подумал, что в фильмах и книгах безумие показано именно так. Когда убийца не помнит, как убивал. От собственного беспамятства Смятин осел. Заколотил кулаками по полу, сбрасывая ярость, отчаяние. Не контролируя себя, будто чтобы забыться, ударился головой о полку. Боли не было, но кровь засочилась из раны.

В коридоре громыхнуло. Смятин замер. Раздался ещё один удар. Смятин вскочил, с криком бросился в коридор, готовый встретиться – впервые встретиться – один на один с чёрной тенью. Но это была лишь дверь: не запертая Линой, она хлопала о косяк. Смятин потянулся, чтобы закрыть её, но передумал. Вышел на лестничную площадку. Остановился у электрического щитка. Посмотрел, как крутятся счётчики.

Вернулся в квартиру немного успокоенный. В ванной Смятин нашёл вату и перекись. Обработал рану на голове. Рассмотрел себя в зеркале – осунувшегося, небритого, в грязном свитере. Под ногтями скопилась грязь. Смятин пустил воду, умылся. Постриг ногти, почистил зубы. Скинул грязные вещи и остался голым.

Когда он выключил воду, раздалось хлюпанье. Оно шло из комнаты, неестественно громкое. Будто кто-то ходил по талому снегу. Или по лужам. Смятин вышел из ванной, захлопнул дверь.

Хлюпали в комнате. Смятин слышал это так же явно, как шум, доносившийся из подъезда. В комнате оставался рюкзак. «Оно прекратится, оно прекратится. Пожалуйста, пусть оно прекратится!» – взмолился Смятин. Но хлюпанье продолжалось. Он зажмурился и шагнул в комнату. Пошарил рукой, ища рюкзак. Не нашёл. Открыл глаза, чувствуя, как, переходя в огненный зуд, щекочет в верхней части желудка. Тут же увидел рюкзак – схватил его. А потом заметил, что кровавого пятна больше нет. Хлюпанье прекратилось. Смятин приблизился к месту, где раньше краснело пятно. За полкой цокнуло, и показалось нечто, напоминавшее чёрное облако.

– Эй! – держа рюкзак, крикнул Смятин.

Нечто стало больше, затемнилось. Из-за книжной полки выползала чёрная тень. Разрасталась, уплотнялась, густела, всё больше напоминая тёмного человека. Почувствовав, как вскипает кровь, Смятин заорал: «Мама!» И, как был голый, бросился вон из квартиры, в подъезд. Сердце пульсировало, как на балу у Сатаны. Вываренный, клокочущий, Смятин метнулся обратно в квартиру. Чёрный человек без лица выходил из комнаты. Смятин схватил пальто и ботинки, захлопнул входную дверь. Тяжёлый металл, спрятанный в деревянный панцирь, грохнул на весь подъезд. Смятин прижал дверь ногой, крутанул в замке ключ. Водка осталась на кухонном столе вместе с безумной мыслью о поджоге.

Левую сторону груди распирало и жгло так, словно туда набили раскалённых углей. Смятин бросился по коридору к лестнице. Остановился, выпотрошил рюкзак. С немыслимой скоростью натянул на себя одежду. И, не завязывая шнурков, устремился вниз. Перескакивая через ступени, Смятин клялся никогда больше не возвращаться в проклятую квартиру. Ни за что на свете. Если это, конечно, был свет.

* * *

Небо затянуло тучами. Город стал чёрен, несмотря на снег. А после на киевские улицы обрушился то ли дождь, то ли град. Люди укрывались под зонтами, заслонялись портфелями, сумками, прятались под навесы. Автомобили скользили на расползающихся дорогах. Смятин вспомнил, что, когда уезжаешь, дождь – хорошая примета. Возможно, даже такой дождь.

На железнодорожном вокзале у касс выстроились очереди. Но сейчас это было даже кстати, потому что Смятин стремился быть среди людей. Периодически доносилось: «Крым… нет билетов…» Смятин нервничал, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. С билетами в Крым всегда были проблемы. Если что, можно было ехать на перекладных. Главное – ехать. Прочь от чёрной тени. Смятин вздрогнул, когда вспомнил её. Наконец подошла очередь.

– Мне, пожалуйста, билет до Севастополя.

– Нет билетов, – устало выдохнула молодящаяся дама в форменной рубашке.

– И до Симферополя нет?

– И до Симферополя нет. Я вам больше скажу, – кассирша оторвалась от монитора, перевела на Смятина взгляд девственно-голубых глаз, – в Крым поездов нет.

– Как? – внутри ёкнуло.

– А вот так. Сама не понимаю. Двадцать минут назад пропали – и всё.

– Но как такое…

– Мужчина, не задерживайте очередь. Вам же сказали. Тут все хотят ехать, – раздались недовольные голоса сзади.

Смятин обернулся. Ему скалился в лицо низкорослый пузан. Нос у него был чуть свёрнут на сторону.

– Ладно.

Смятин отошёл от окошка. Достал смартфон, загрузил интернет.

– Я слышала, вы в Крым ехать хотели?

– Да.

Смятин поднял глаза. С ним говорила рыжая девушка. В ней было что-то от Лины. Те же яблочные щёчки, тот же изгиб губ.

– Говорят, поезда отменили.

– Как отменили?!

– Точно не знаю. Но говорят, что Украина отменила все поезда в Крым. Блокада.

– Такое возможно?

Девушка пожала плечами.