Дети Дюны

Он опять принялся смотреть на несчастную глупышку иву. В этот момент Халлеку пришло в голову, что его новая реальность может смести всех этих контрабандистов и всех их друзей. Она же вполне способна уничтожить Стилгара с его хрупким нейтралитетом и пожрать вместе с ним другие племена, оставшиеся верными Алие. Все они стали колониальным народом. Халлек и раньше видел, как это бывает, зная о горечи такого положения по своей родной планете. Он ясно это видел, припомнив манерность городских фрименов, поведение жителей пригородов. Даже в столь деревенской обстановке сиетча признаки исконных обычаев стерлись, уступив место скрытности. Сельские районы стали колониями городов. Люди в глубинке подпадали под ярмо либо из жадности, либо из суеверия. Даже здесь, а может быть, особенно здесь, в отношениях людей чувствовалась подневольность, а отнюдь не свобода, как можно было бы ожидать. Эти люди были осторожны, скрытны, уклончивы. Любое проявление власти вызывало озлобление – будь это власть Регентства, Стилгара или их собственного Совета…

Я не могу им доверять, решил Халлек. Их можно лишь использовать, питая их недоверие к другим. Эта мысль навевала грусть. Покончено с бескорыстными обычаями свободных людей. Старый обычай выродился в пустой словесный ритуал, корни которого потеряны в глубинах памяти.

Алия хорошо справилась со своей задачей, наказав противников и щедро наградив сторонников и использовав имперские силы обычным способом, прикрыв ими все важные участки, сохраняя власть. Ее шпионы! Господи, можно себе представить, какие у нее были шпионы!

Халлек почти физически чувствовал те меры и контрмеры, с помощью которых Алия надеялась вышибить оппозицию из седла.

Если фримены будут спать и дальше, он победит, подумал Халлек.

Дверная заслонка за его спиной отворилась. На пороге появился служащий сиетча по имени Мелидес. Это был коротышка с бочкообразным телом и тонкими ножками. Защитный костюм только подчеркивал уродство этой фигуры.

– Мы принимаем тебя, – сказал Мелидес.

В голосе чиновника слышалось почти неприкрытое притворство. В действительности Халлеку было сказано, что убежище будет лишь временным.

Я останусь здесь до тех пор, пока мне не удастся угнать орнитоптер, подумал Халлек.

– Я очень благодарен вашему Совету, – сказал он, вспомнив об Эсмаре Туеке, именем которого был в свое время назван этот сиетч. Эсмар был давно мертв благодаря чьему-то предательству. Будь он жив, он перерезал бы горло этому Мелидесу при одном взгляде на него.

* * *

Любой путь, который сужает возможности будущего, может привести в смертельную ловушку. Люди движутся в будущее не по запутанному лабиринту, они идут навстречу широкому горизонту, на котором просматриваются уникальные возможности. Узкие проходы лабиринта соблазнительны лишь для тех людей, которые склонны зарываться носом в песок. Получающаяся в результате полового размножения уникальность в сочетании с множественностью – суть защита любого вида.

(Учебник Космической Гильдии)

– Почему я не испытываю печали? – простонала Алия, глядя в потолок своего маленького, десять на пятнадцать шагов, кабинета с двумя высокими узкими окнами, из которых открывался вид на крыши Арракина.

Время близилось к полудню. Солнце немилосердно опаляло своими отвесными лучами котловину, в которой располагался город. Алия опустила глаза и посмотрела на Буэра Аргавеса, бывшего табрита, а ныне помощника Зии, начальницы храмовой стражи. Аргавес только что принес весть о том, что Джавид и Айдахо убиты. Вокруг теснились придворные льстецы, адъютанты и стражники, стоявшие поодаль, но всем своим видом показывавшие, что им известно содержание вести, принесенной Аргавесом.

Плохие вести быстро разносятся по Арракису.

Для фримена Аргавес был слишком низкорослым, а круглое лицо делало его похожим на ребенка. Это был типичный представитель нового поколения фрименов, разжиревших на избытке воды и пищи. Алия смотрела на него, и ей казалось, что облик этого человека расколот надвое: один имел серьезное лицо с застывшим на нем озабоченным выражением и темные фиолетовые глаза, а другой отличался уязвимостью и чувственностью. Особенно нравились Алие его полные губы.

Хотя не было еще и полудня, Алие казалось, что уже наступил вечер – такая мертвая тишина стояла вокруг.

Айдахо должен был умереть на заходе солнца, сказала она себе.