Дети джунглей (сборник)

— Пойдемте, я дам вам Сидур, — сказал Соломон. — Вы живете где-то рядом?

— Нет. Дело в том…

— Вы меня Простите, Мелински, — сказал Соломон, — но вы забыли надеть свою ермолку. — И он похлопал себя по голове.

Малони секунду колебался. Но затем, подумав, что обнаженная голова может осквернить храм, и совершенно не желая оскорбить ни Соломона, ни тем более Бога, он поспешно надел шапочку и сказал:

— Мистер Соломон, понимаете…

— Знаете, мы ведь ортодоксы, — сказал Соломон.

— Нет, я этого не знал.

— Да, ортодоксы. И вы, наверное, думаете, что особенно здесь было бы легко найти десять человек для миньяна, верно?

— Да, так мне кажется, — сказал Малони.

— Особенно на шабат [10].

— Да, тем более на шабат.

— На самом деле это очень трудно. Поверьте мне, вы представляете собой настоящую митсва [11].

— Гм…

— Вы еще не взяли талис. Возьмите его поскорее. У Голдмана не хватает уже терпения. Мы здесь ждем с семи часов утра.

В наше время религия — трудное дело. Всем все равно, никто не приходит молиться, только старики, которые постепенно вымирают. Смотрите, нам пришлось уже послать кого-нибудь на улицу найти еврея, чтобы мы могли помолиться! — Он сокрушенно покачал головой.

— Понимаю, — сказал Малони, до которого действительно стали доходить их сложности, вызывая его искреннее сочувствие.

Соломон снял с полки один из шелковых платков и накинул ему на плечи.

— Не стесняйтесь, — сказал он, — мы все знаем, что вы здесь чужой. — Он улыбнулся. — В том, чтобы помолиться с чужим человеком, нет греха.

— Да, наверное, — сказал Малони.

— Я дам вам Сидур, — сказал Соломон, семеня к полке с книгами у левой стены комнаты. — Вы помните древнееврейский?

— Ну… нет… нет. К сожалению, не помню. Дело в том, мистер Соломон…

— Ну, это не важно, здесь есть параллельный текст на английском, так что вы сможете следить за службой. Кроме того, вы все это вспомните. Вы даже удивитесь, до чего легко вы вспомните древнееврейский.

— Действительно, если это произойдет, я сильно удивлюсь, — сказал Малони.

— Почему? Когда последний раз вы были в храме?

— Когда умер Файнштейн.

— Исидор Файнштейн из Вашингтон-Хейтс?

— Нет-нет, Абрахам Файнштейн из Гран-Конкур.

— Я вам скажу: для того чтобы человек молился, не нужно ждать, пока кто-то умрет. Тогда уже слишком поздно, вы меня понимаете?

— Полагаю, вы правы, — сказал Малони.

— Пойдемте, пора начинать. Голдман хорошо читает молитвы. Он мог бы быть хазаном [12].

— Мистер Соломон, — сказал Малони. — Все-таки я считаю, что должен вам сказать…

И вдруг он услышал вверху, на улице, тяжелые шаги. Он замер. Старики уже расселись по стульям и наблюдали за Голдманом, стоявшим спиной к ним перед алтарем и положившим на него большую книгу. В комнате царила благоговейная тишина, все ждали начала молитвы. И в этой тишине раздался голос не Голдмана, а К., доносящийся с улицы через открытое окно.

— Куда делся этот ублюдок? — кричал он, и эта фраза прозвучала непристойно и кощунственно в молитвенной тишине.

— Может, он вон в том магазине, вон там, на той стороне? — спросил Пэрсел. — Как думаешь, он не там?

— Не знаю, давай посмотрим.

— Подожди… А это что за дверь?

Малони затаил дыхание.

— По-моему, синагога, — сказал К.

— Тес…

— Я ничего не слышу, — сказал К.

— В том-то и дело. Разве синагоги не для того, чтобы в них молились?

И в этот момент (Малони готов был расцеловать его!) Голдман начал нараспев декламировать первые слова службы. Его старчески дребезжащий голос звучал ясно и торжественно, казалось, самый воздух помещения вибрировал в такт ритму древнего языка. Слова молитвы возносились над головами стариков, покрытых своими молитвенными платками, улетая к небесам сквозь высокие открытые окна.

— Я говорил тебе, что это синагога, — сказал К.

— Все-таки давай проверим этот магазин, — сказал Пэрсел.

Малони облегченно перевел дух.

— Страница одиннадцатая, — прошептал рядом с ним Соломон.

Малони напряженно прислушивался к удаляющимся шагам.

Заглушая их, поднимался кверху звучный голос Голдмана и ответные песнопения старых иудеев. Он открыл одиннадцатую страницу. Каждая страница, оказывается, была разделена на две части: справа текст был напечатан на древнееврейском, слева — на английском.

— Вот здесь, — сказал Соломон и указал нужную строчку в английском тексте.