Дети галактики, или Чепуха на постном масле

В ГДР я слышала немало страшных историй о том, как люди пытались сбежать на Запад, сколько было жертв. Несмотря на все тяжелые условия несвободы в ГДР, столь близкое соседство с Западом, все же не позволяло властям держать свой народ в столь униженно обделённом положении, как держали нас… Нас потому никуда и не выпускали. Смешная история произошла в 1965 году с моим отцом. В составе писательской делегации его послали в Западную Германию. Состав делегации был весьма причудлив: кроме папы, германиста, туда поехали Юрий Трифонов, Анатолий Софронов и какой-то сотрудник Иностранной комиссии Союза писателей и, по-видимому, компетентных органов. Да не по-видимому, а наверняка. Поездка в те годы в капиталистическую страну была делом редкостным, почетным. Впрочем, Софронов, главный редактор «Огонька» и человек, здорово запятнавший себя в годы борьбы с космополитизмом, ездил всюду, для него это была рядовая поездка. Было известно, что папа там должен прочитать какие-то лекции, и ему должны за них заплатить. То есть он сможет что-то купить. Купить, а не «достать». Глагол «достать», ныне почти не звучащий, тогда много значил для детей галактики. Был составлен список-минимум и список-максимум, на листке бумаги нарисованы наши с мамой ступни и все в таком роде. Предполагалось, что на обратном пути делегация на два дня задержится в ГДР, так как у всех были там какие-то деньги за издание книг. Валютных магазинов тогда еще у нас не было. Папа вернулся неожиданно, на два дня раньше. Что же оказалось? Их делегации не позволили задержаться в ГДР, видимо, опасаясь сравнений, явно не в пользу демократической республики. Более того, для них специально подняли самолет, на борту которого были только они!

Деньги в ФРГ им заплатили неплохие и папа с Трифоновым побегали там по магазинам. Папа смешно рассказывал, как Юрий Валентинович ходил по магазинам приговаривая: «Так, это жене, это дочке, а вот это дорогому Юрочке!». Дорогой Юрочка был он сам! Так что духовность духовностью, а бегать с голой задницей или носить Москвошвей никому особо не хотелось!

В наши дни поездка за границу вопрос лишь времени и денег, а когда-то это было делом чести, что ли, или во всяком случае невероятной привилегией. Он ездит за границу! Значит, он благонадежен, облечен доверием верхов и, уж попутно, лучше одет и так далее. Уже после смерти прекрасного писателя Юрия Нагибина, которого я отлично помню еще с моих детских лет в Красной Пахре, я прочла в его дневниках столько горьких слов по поводу несостоявшихся поездок… А ведь он ездил куда больше многих других, но, кажется, по-настоящему страдал, когда его не пускали. И нашу семью не обошла эта болезнь. Я уже писала, как отправила отца с матерью в Одессу, потому что его не выпустили в Италию. И таких историй было немало. Маму в середине шестидесятых выпустили в туристическую поездку по Италии. Но когда она собралась в следующую, кажется, во Францию, ее не пустили. Мама пережила это довольно хладнокровно, и когда появилась возможность поехать в Скандинавию, опять подала документы. На сей раз ее пригласил к себе Виктор Николаевич Ильин, орг.секретарь Союза, в прошлом генерал КГБ и наш сосед по подъезду. Человек, в свое время тоже много лет просидевший, умный и не лишенный чувства юмора.

– Наталия Семеновна, – начал он, – вы вот подали документы в Скандинавию…

– Да, и что ? – насторожилась мама.

– Да вот есть сомнения…

– В чем это?

– Вот вы ездили в Италию… Есть мнение, что вы там вели себя не по-товарищески…

Мама ожидала любых упреков, кроме этого.

– И в чем это выражалось?

– Вам лучше знать… – загадочно заметил Виктор Николаевич.

Мама раздраженно пожала плечами.

– Язык у вас уж больно острый, – решил внести некоторую ясность Ильин.

–А, – сообразила мама, – кажется я понимаю в чем дело… Знаете, Виктор Николаевич, я просто убеждена, что вы тоже не смолчали бы, если б вам довелось услышать подобный разговор. Нас привели в Собор святого Петра, причем служба была невероятно торжественная, в это время как раз происходил Вселенский Собор, и один ленинградский писатель, уловив в латинской речи слово «спиритус», толкнул меня локтем в бок и довольно громко сказал, потирая руки: «Об водочке заговорили!». А рядом стояли польские монахи, прекрасно понимавшие по-русски. Я чуть со стыда не сгорела. Ну и объяснила этому идиоту, кто он такой… – Да-а… – впечатлялся Ильин. – Понимаю вас.

И маму выпустили в Скандинавию. Об этой поездке мама тоже рассказывала немало интересного. Она жила в одной комнате с Лидией Борисовной Либединской, которую назначили старшей группы. Они с мамой вполне нормально сосуществовали. И вот в каком-то шведском городе, кажется Гетеборге, у мамы разболелась нога, и она решила не ходить в музей живописи, а просто немножко полежать. Лежит она себе и вдруг в номер вбегает Лидия Борисовна, красная как помидор и просто задыхается.

– Что с вами? – испугалась мама.

– Тата, это какой-то кошмар! Смотрите! – Лидия Борисовна вытащила из сумки записную книжку, раскрыла ее и сунула под нос маме.