Дети города-героя[сборник 1974]

— Лучше правду говори, — начал злиться староста. — С партизанами связан?

— Какие еще партизаны? — удивился Геннадий.

Так ничего и не выпытал фашистский холуй, наградил паренька парочкой затрещин и приказал полицаям отвезти в Порхов. Там на Ломаной улице, в доме № 2, находилась тюрьма.

Лежа на дощатых нарах, без подушки, без одеяла, с тоской глядел Геннадий на узкое, зарешеченное окно. Никогда в жизни не знал он неволи. А сейчас за решеткой! И день-то какой — первое сентября!

Тоскливо на душе. Гена отвернулся к стене, чтобы соседи по тюремной камере не увидели слез.

Неволя хуже непосильной работы, хуже голода. А кормили так, чтоб только ноги не протянуть: банка баланды из верхних капустные листьев и 200 граммов хлеба.

Однажды ночью раскрылась дверь камеры:

— Все на выход! — закричали полицаи.

Криками, прикладами подгоняли заключенных. Толпа, окруженная солдатами с собаками на поводках, подошла к железнодорожной станции. Началась погрузка в товарные вагоны. Людей набили полный вагон. Утром поезд остановился, подгоняемые палками заключенные вышли на какой-то станции.

— Это же Тулюблю, — узнал кто-то, — под Старой Руссой.

Так Геннадий Светлов оказался в концентрационном лагере.

На окраине деревни стояло гумно, окруженное колючей проволокой. Сюда и загнали арестованных.

Утром всех построили, и офицер объявил:

— Хорошо работать — есть кормить, плохо работать — нет кормить. Не слышит приказ — расстреливайть, нет работы — расстреливайть, побег — расстреливайть…

Все чаще лужи покрывались утренним ледком, холоднее дули осенние ветры. Обувь износилась. Истощенные еще в Порховской тюрьме, люди болели, обессилев, падали.

Не один раз видел Геннадий, как били палками женщин только за то, что они не в силах были пилить и таскать лес.

Морозное октябрьское утро. На большой поляне выстроили лагерь. Офицер, проходя мимо, брезгливо прикасался палкой то к одному, то к другому заключенному. Солдаты выталкивали отмеченных из общего строя. Престарелые, наиболее истощенные, несколько подростков. И среди них Геннадий. Их погнали в новый лагерь — под станцию Дно.

Отсюда удалось бежать. Еще по пути из Порхова в Тулюблю Геннадий познакомился с парнем лет семнадцати, который назвался Иваном. Решили бежать вдвоем. Охрана здесь была немногочисленная, считали, что старухи и дети не убегут.

Ночью скрытыми тропками добрались до какой-то деревни. Переночевали. Утром снова отправились в путь. Но далеко уйти не довелось. Встретили полицая с винтовкой через плечо. Хотели бежать. Но он их заприметил.

— Стой! Стрелять буду! — заорал полицай и повел их в деревню. Запер в баню, пригрозил на следующий день отвезти в немецкую комендатуру.

Ночью, когда все стихло, Геннадий сказал:

— Бежать надо!

— Надо, Гена, надо…

— Вон окошко. Я тебя подсажу, а ты вылезай.

Но Иван широк в плечах — не пролезть. Попробовал Геннадий. Обдирая в кровь плечи, протиснулся в окно. Откинул кол, которым была подперта дверь, выпустил Ивана. Решили идти порознь.

Поздней ночью Геннадий тихо постучал в окошко знакомого дома. Вышел дядя Павел, узнал племянника. Проснулась, конечно, и тетя Саша. Засуетилась, стала греть воду. Дядя усадил племяша на лавку:

— Что, Геша, делать будешь?

— Не знаю, дядя Паша, не знаю. Немцы-то в деревне стоят?

— Нет, к нам только воровать наезжают.

— Это хорошо. О партизанах ничего не слыхали?

— Тебе одной тюрьмы мало показалось?.. — подала голос тетя Саша.

— В тюрьме я по случаю оказался. Вины никакой у меня нет.

— Ладно, молчи. Сидеть в избе будешь, — решила тетка.

Но дядя Павел, видимо, думал по-другому.

— Ходят тут, Геша, партизаны, ходят. Вот утром услышишь от людей…

Появление Геннадия в деревне не вызвало даже любопытства. Для большинства неожиданные исчезновения, а затем появления людей стали обычными, к этому уже привыкли. Только полицейский, встретив утром Геннадия, спросил:

— Отпустили?

— Отпустили, — ответил Геннадий и прошел мимо.

Осторожно стал расспрашивать Геннадий об отряде Быкова. Узнал, что какой-то партизанский отряд действует в этих местах. От деревни к деревне пошел Геннадий на поиски.

Встретил Ивана Кузьмича под деревней Ясно. Обрадовался. Надеялся, что дадут ему оружие и будет он вместе с партизанами бить фашистов. И хотя понял Иван Кузьмич, что творилось в душе юного партизана, твердо сказал:

— Для нас сейчас самое важное — разведка. Понял?

— Угу…

— Будешь нашими глазами и ушами. Ясно?

— Угу…

— Отправляйся обратно в Буряску и начинай действовать. Связь старая — через дуб. Задачу усвоил?

Пришлось вернуться к тетке.

Задачи у юного разведчика стали посложнее. В крупных деревнях, особенно на шоссейных дорогах, располагались немецкие гарнизоны. Геннадий надевал на себя всякое тряпье и под видом нищего отправлялся то в деревню Мечкино, то в Логовино, что на шоссе Порхов — Дедовичи, то в Великое Село.

Всё замечали острые глаза мальчишки: и где ставятся посты, и какие огневые точки у фашистов, и сколько их, этих точек, в деревне…