Дети города-героя[сборник 1974]

В марте сорок третьего года цеху дали удвоенную программу. Тогда решено было создать еще одну формовочную бригаду под руководством Фроленковой. Трудно приходилось Фросе на первых порах. Девушки собрались в ее бригаде неопытные. Карбинова работала до этого только на выколотке. Дмитриева и Иванова вообще пришли из МПВО. Но Фрося за короткое время сумела научить их работать. Не просто работать, а так, как привыкла она сама, — сердцем.

До того как стать бригадиром, Фрося в комсомол не вступала. Право быть в комсомоле надо заслужить, считала она. Только в конце апреля подала Фроленкова заявление в цеховую комсомольскую организацию. В начале мая получила комсомольский билет. А назавтра после того, как ей вручили комсомольский билет, Кировский район подвергся ночной бомбардировке.

Впрочем, о том, что случилось назавтра, лучше меня расскажет письмо в «Смену» И. Сурмана — старшего мастера цеха, в котором работала Фрося.

«На днях, — писал он, — мы хоронили Фросю Фроленкову. Мы хоронили лучшего товарища по работе, жертву фашистского стервятника, подкравшегося к нам темной ночью. На станке Фроси Фроленковой мы повесили ее портрет. Светлый образ Фроси вдохновляет всех работников цеха на боевое выполнение заказов фронта. Мы отомстим за погибшую девушку, бойца трудового фронта.

Смерть немецким оккупантам!»

После гибели Фроси от осколка бомбы на участке, где она работала, появилась бригада мстителей за Фросю Фроленкову. Бригадиром ее стала комсомолка Валя Семенова.

…Говорят, беда никогда не приходит одна. Это верно.

Лето сорок третьего года выдалось в Ленинграде особое. Не сумев взять город приступом, отчаявшись заморить ленинградцев голодом, потеряв вообще всякую надежду овладеть городом Ленина, фашисты решили сровнять его с землей и стали буквально забрасывать бомбами и снарядами. Главным образом, снарядами. Они били в то лето из артиллерийских орудий с самого раннего утра и до позднего вечера. Били по больницам, школам, детским садам, жилым домам, по основным транспортным артериям и, конечно, по заводам. Особенно доставалось тем предприятиям, которые находились в непосредственной близости от передовой линии фронта…

В смене Анастасии Калятиной работали в тот год две подружки — бойкая, задорная, кареглазая Аня Барышева и спокойная, задумчивая, скромная Лиля Баранова. Поначалу дело у обеих не очень клеилось — работа в цехе была грязной, тяжелой, — и в январе им удалось, и то с великим трудом, сделать по 160 изделий, то есть едва дотянуть до нормы.

Естественно, что фронтовая комсомольско-молодежная смена не могла мириться с такой выработкой. Подружкам, как могли, помогали. Учили их наиболее удобным приемам работы. Показывали, как лучше, целесообразнее организовать рабочее место. В марте, когда цеху дали двойную программу, выработка девушек достигала уже 240–250 изделий за смену. Настя Калягина радовалась. Молодцы девчата. Теперь и эти две — настоящие фронтовички. Настоящие! Она и не думала в тот момент, как близка к истине.

Летом сорок третьего вражеский снаряд пробил крышу цеха в том месте, где работали Лиля и Аня. Осколками снаряда смертельно ранило обеих. Снова, как в мае, когда погибла Фрося Фроленкова, литейщицы стояли над открытой могилой и давали клятву отомстить за погибших на посту воинов труда. И хотя на их место пришли новички — комсомолки Горбачева и Синявская, фронтовая смена мстителей Анастасии Калятиной дала сверх плана 2000 изделий.

…Шли самые первые дни войны. Мы не успели еще оправиться от внезапности нападения, были ошеломлены еще коварностью и вероломством врага, когда в одной из газет я прочитала строки: «… нет сомнения, что история расскажет и о советских детях, о пионерах и пионерках, о юношах и девушках, помогавших своему народу бороться и побеждать». Мне эти строки показались тогда неуместными.