Дети индиго. 10 лет спустя

Все просто: я — это я. И никакие СДВ, СДВГ, биполярные расстройства и остальные ярлыки ко мне отношения не имеют. Думаю, что в какой-то степени это относится и к термину Индиго, хотя он меня совершенно не задевает. Все мы — просто люди, и каждый из нас делает все возможное на своем уровне осознанности. Я стараюсь нести в этот мир свет, пусть все мои страхи, сомнения, мое эго и твердят мне, что это очередной идол, фетиш. В глубине души я знаю, что все мои переживания, мой мрачный взгляд на мир, который когда-то причинял мне столько боли, стал для меня не проклятием, а благословением.

Сейчас главное для меня — развивать свои таланты и раскрыть весь свой потенциал, чтобы служить всем живым существам на Земле. Меня больше не тревожит вопрос «Как остановить эту боль?», теперь мне важно «Какую пользу я могу принести?». Заходите на мой вебсайт www.butterfly-mastery.com.

Как стать «активным игроком» Дженни Уорд

Игра свойственна человеку от природы. Джен очень часто говорит родителям и учителям, что игра может стать ключом к взаимопониманию. Многим может показаться сомнительной попытка изменить серьезные вещи при помощи игры, но только не Индиго.

Дженни Уорд называет себя «активным игроком». Ее компания Playward была создана, чтобы осуществить в мире игровую революцию. Ей очень нравится учить и делиться своими знаниями. На сайте www.playward.com вы сможете больше узнать о ее работе, книгах и других интересных вещах.

Это статья, которую я недавно написала для журнала Vision. Я Индиго, и недавно у меня родилась первая дочь, Лила, которая сотрясла мой мир до основания! Как вы понимаете, эта тема очень важна для меня.

Я всегда была подвижной и любила играть. Помню, как мне нравилось бегать голышом и напевать какие-то детские песенки. Для меня всегда было важно самовыражение, и я любила проявлять себя в искусстве. Оглядываясь на свою жизнь, я испытываю благодарность за то, что мне представилась возможность понять, кем я не являюсь. Первый раз родители отдали меня на кружок танцев, когда мне исполнилось три года. Я никогда не забуду, какой восторг вызывали у меня балетные па и тот невероятный грохот, который мы поднимали на занятиях чечеткой. Моя энергия била ключом, а движения доставляли мне огромное удовольствие. Мне не просто нравились танцы, оказалось, что у меня талант. Я легко могла повторить движения любого танца, и мне нравилось выступать перед людьми.

Я никогда не стремилась стать лучшей. Для меня это было не важно, чего не скажешь о моих преподавателях. Меня включили в группу, участвовавшую в соревнованиях, и неожиданно для себя я очутилась в клетке, где мне предстояло терпеть многолетние ограничения. Я всегда знала, что моя любовь к танцам и пению не имела ничего общего с потребностью стать первой, и со временем я очень разочаровалась в законах, правивших миром.

Став подростком, я начала понимать, что отличаюсь от других детей. Все то, что было важно для окружающих, для меня не имело никакого значения. Мне хотелось теплых отношений с родителями и друзьями, и я никогда не понимала нашей системы образования.

В школе я держалась за счет своего обаяния. Мне нравилось веселить людей, и это было гораздо важнее, чем зубрежка дат на уроках истории. Оглядываясь назад, я не могу объяснить, как мне удалось закончить школу. Она всегда была на последнем месте в моем списке важных дел. В седьмом классе меня спросили, в какой колледж я собираюсь поступать, но я не смогла ответить, поскольку совершенно об этом не задумывалась. Тогда я поняла, насколько низко ценится искусство — и не только в среде учителей, но и во всем мире. Именно с этого началось мое внутреннее восстание. Я не была похожа на своих подруг. Чувствовала себя одинокой и глупой. Родители говорили, что мне пора «взяться за ум», стать ответственной, но при этих словах меня охватывала глубокая тоска.

Бунтарь, живший во мне, решил протянуть в школе, сколько получится, но большую часть времени посвятить танцам. И хотя внутри меня все противилось поступлению в колледж, я понимала, что должна получить образование.

В юности я постоянно разрывалась между двумя крайностями: тем, чего хотела я, и тем, чего ожидали от меня окружающие. Ответственность — это слово я ненавидела, и все же мне казалось, что я всегда должна о ней помнить. Я поступила в колледж, закончила его, однако меня не покидало ощущение, что для настоящей работы мое образование совершенно «бесполезно». Я вышла замуж, нашла постоянную работу преподавателя («хорошее место») и по-прежнему чувствовала, что живу чужой жизнью. Так оно и было.

Для большинства Индиго работа, связанная с танцами, именно такова. Как мы можем принадлежать сообществу, которое никому не служит? Как мы можем воспринимать своих учителей всерьез, если нам известно, что наше общество их ни во что не ставит?