Дети Индии

Придя после завтрака к себе в комнату, Яшавир долго молча и грустно стоял у окна, сдерживая накипавшие слезы. Он чувствовал себя глубоко несчастным. Последние два дня он все время говорил и делал не то, что нужно.

Когда прозвучал звонок на поверку, Яшавир еще не был готов. Кое-как приведя в порядок свой костюм, он начал сражаться с галстуком. Наконец узел был завязан правильно, но подгалстучник оказался вдвое длиннее самого галстука. Взглянув на свои ноги, Яшавир заметил, что, обуваясь, он второпях надел только один носок. Оставив галстук, Яшавир нагнулся, чтобы поскорее натянуть второй носок. В это время в комнату вошел мистер Бартон. Яшавир вскочил, заложил руки за спину и, выпятив колесом грудь, приготовился к осмотру. Но тут сердце у него замерло: он вспомнил, что не успел застегнуть пуговицы брюк, которые медленно сползали с него. Это так смутило мальчика, что он даже забыл сказать мистеру Бартону «Гуд мо́нинг[42], сэр», хотя вчера замечательно выучил эту фразу и знал, что может спокойно употреблять ее до двенадцати часов дня.

Мистер Бартон, задержавшись на минуту около Яшавира, пристально осмотрел его с головы до ног и, приказав ему в пять часов обязательно зайти к нему в кабинет, прошел дальше. Сопровождавшему его мальчику он велел проследить, чтобы новичок выполнил приказание.

Когда мистер Бартон скрылся за дверью, Яшавир испуганно осведомился у стоявших рядом воспитанников, не знают ли они, зачем его вызывает наставник.

— Скорее всего, затем, чтобы дать тебе отведать стека, — ответил один из них.

Вообразив, что его чем-то собираются угостить, Яшавир успокоился. Однако днем, проходя мимо кабинета мистера Бартона, решил полюбопытствовать:

— А что такое стек?

— Стек — это трость.

— Трость?..

Яшавир сразу же вспомнил трость своего отца, с которой он очень любил играть, и обрадовался: сейчас ему выдадут трость для игры.

— Каждый мальчик получает здесь только по одной трости или их дают несколько? — наивно спросил он.

Но, когда ему объяснили, что значит «получать стек» и какое место при этом больше всего страдает, Яшавир вздрогнул и побледнел. Он впервые услышал, что тростью можно не только играть…

— А что я должен делать, когда меня накажут? — спросил он, боясь и здесь попасть впросак.

— А ничего. Скажешь «сэнк’ю[43], сэр» и ступай в свою комнату.

«Сэнк’ю, сэр… сэнк’ю, сэр», — старался затвердить Яшавир незнакомые слова.

Мысль о том, что его ждет, отошла на задний план. Главное было запомнить и правильно произнести новую фразу:

— Сэнк’ю, сэр! Сэнк’ю, сэр! Сэнк’ю, сэр!

Дин-дон, дин-дон, — зазвонил церковный колокол. Шествуя в общей колонне воспитанников, Яшавир горел нетерпением узнать, какой бог живет в этом большом, красивом доме, называемом церковью.

Началась общая молитва.

Яшавир не знал слов молитвы, и ему скоро стало скучно. Так и подмывало немного подвигаться, постучать ногой в такт молитве, но, опасаясь, как бы бог не рассердился на него, он заставил себя стоять неподвижно.

Мальчики, стоявшие рядом, усердно молились. Все они держали руки перед глазами, ладонями внутрь, будто просили о чем-то, и в то же время — неизвестно, как это им удавалось, — стройно, хором, произносили слова. Никто не отставал от других и не вырывался вперед. Заслонившись по их примеру ладонями, Яшавир думал: что же это значит — держать руки таким образом? Разве до английского бога не доходит молитва, если ее читают с открытыми глазами? А где же сам бог? То ли среди свечей у алтаря, то ли сидит внутри этого па́дре[44], что расхаживает по церкви в длинном черном халате? Чтобы разобраться в этом, он осторожно отнял руки от глаз и стал присматриваться, но потом, испугавшись, что бог строго накажет его за этот новый проступок, плотно прикрыл глаза.

Когда наступило время обеда, Яшавир опять забеспокоился. Еда казалась ему теперь очень сложным делом. Он глаз не спускал с окружающих, наблюдая, как они режут ножом хлеб, берут вилкой овощи. По примеру других ребят, он тоже взял в руки нож и, держа его тупым концом книзу, попытался отрезать кусочек хлеба, но хлеб не поддавался. Затем он попробовал поймать на вилку две-три горошины, которые виднелись среди зелени на тарелке, но и это ему не удалось. Раздосадованный неудачей, Яшавир нажал на нож изо всей силы, задел стоящее рядом блюдо с овощами и перевернул его.

Овощи вывалились Яшавиру прямо на колени. На секунду стук ножей и вилок в столовой прекратился, и наступила полная тишина. Все насмешливо переглянулись. Мистер Бартон не мигая уставился на Яшавира, который вдруг испуганно и бессмысленно забормотал:

— Сэнк’ю, сэр! Сэнк’ю, сэр!

Какой-то мальчик вывел Яшавира во двор и, тряпкой смахнув овощи с его костюма, замыл жирные пятна. Но, вернувшись за стол, Яшавир уже не мог есть с прежним аппетитом. Он сидел смущенный и подавленный и невыразимо страдал от сознания, что он горький неудачник и совершает одну ошибку за другой. Неужели всевышний не поможет ему вечером, когда он пойдет «получать стек», и он не сумеет четко и твердо произнести «сэнк’ю, сэр»?..