Дети Ирены

К счастью для Ирены ее не оказалось здесь днем 22 февраля 1944 года, в суровый заснеженный четверг. Тогда в семье случилась трагедия. Станислава не было дома – может быть, он был в клинике, может быть, на собрании подполья. Зофья тоже отсутствовала, была на работе, и большинство старших детей лет тринадцати-четырнадцати играли на улице. Мальчишки убежали в голые зимние поля за домом поиграть в бойцов Сопротивления. У них вполне могло быть с собой оружие, и они на примере родителей отлично знали, что для борьбы с немцами требуется немалая смелость. Как и Ирена, Зофья и Станислав работали на подполье вместе со своим старым профессором, а их сводная сестра Галина Кучовская была старшим оперативным сотрудником Сопротивления.

Пока мальчишки воевали в полях с воображаемыми немцами, их заметили немцы настоящие. Сначала дети с восторгом восприняли их вмешательство как продолжение игры, но немцы взялись за них по-настоящему, приказав сдаться. Преследуемые солдатами дети бежали, боясь остановиться. Первый дом на улице принадлежал родителям Марека, Станиславу и Зофье. Дети едва успели вбежать туда, как за ними в дом ворвались солдаты. Завязалась потасовка. Маленькая Ева, плача, спряталась под кроватью. Немцы начали стрелять, и пуля попала в одного из старших мальчиков, тяжело его ранив. Он с криком упал на лестницу. Остальные мальчишки, выпрыгнув в окно, побежали в поля, снова преследуемые солдатами. Было лишь вопросом времени, когда те вернутся обратно за раненым мальчиком и его родителями.

Когда напуганный сосед привел Зофью из библиотеки, немцев в доме уже не было, а оставшиеся младшие дети были сильно напуганы. С широко раскрытыми от страха глазами они смотрели, как Зофья пытается остановить у мальчика кровотечение и в спешке сжигает какие-то бумаги. Первой ее мыслью было спрятать детей на чердаке. Она знала, что скоро здесь появится полиция вместе с гестапо. Взвесив все шансы, она обратилась к детям и назначила Эстеру старшей. Ты должна отвести их в дом моего друга на улице Круча, – сказала она ей. Эстера знала, где это. – И побыстрее. Сюда не возвращайтесь, скоро я сама к вам приду.

Забрав детей поменьше, Эстера тут же убежала. Зофья осталась с истекающим кровью ребенком, перевязала его и пристроила на чердаке. Но вся лестница была в крови и нужно было избавиться от этого следа, который вел прямо к мальчику. Пока сосед пытался навести порядок в гостиной, Зофья, набрав ведро воды, принялась оттирать кровавые пятна.

Именно за этим занятием ее и застали немцы, когда вскоре вновь ворвались в дом: плачущей, на коленях, с тряпкой в руке. Она не успела закончить до их прихода. Немецкий солдат встал прямо над ней. Направив на нее оружие, он потребовал немедленно выдать ребенка. По дороге в гестапо, сидя в кузове грузовика, она убаюкивала мальчика, думая, что скоро их отпустят. Но ребенок умер у нее на руках еще до того, как они доехали до аллеи Шуха. Зофью – которая уже находилась на примете у гестапо в списке лиц, подлежащих допросу по другим делам, – привели на него одну.

Станислав, услышав о случившемся, сразу бросился к Ирене. Теперь новый дом был нужен не только еврейским детям, сам Станислав нуждался в убежище. Но он не мог взять с собой детей. Поможет ли ему Ирена? Она не думала ни секунды. Эстеру Ирена направила в «летний лагерь» для укрываемых еврейских детей у городка Гарволин в шестидесяти километрах к юго-востоку от Варшавы³⁴⁶. Для других детей она найдет убежища в приютах и в нескольких случаях у друзей. Особенно ей помогут старые связи по Свободному польскому университету. Несколько детей отправятся в сельскую местность рядом с местечком Анин. Часть детей Зофьи в конце концов также найдут свое убежище в Гарволине и приюте в Окенце вместе с Эстерой.

Станислав предпринимал героические усилия, чтобы вытащить Зофью сначала из гестапо, где ее допрашивали, а затем из Павяка. Он разговаривал с каждым, кого знал в Армии Крайовой. Но учитывая, что ставкой была жизнь детей, а сам он был в бегах, проделывать такое было опасно, да и сотрудничество Галины с подпольем подписало Зофье смертный приговор. Ее расстреляли в Павяке весной 1944 года, точно так же как собирались поступить с Иреной. Зофье было уже около сорока, и она до последней минуты хранила молчание.