Дети Ирены

Прежде чем прийти сюда, Ирена долго размышляла о выборе стажировки, взвешивая все за и против. Часть студентов в ее программе прошли стажировку в роли преподавателей школы-интерната, основанной коллегой доктора Радлиньской, талантливым педагогом-теоретиком Янушем Корчаком. Другие, особенно девушки, учившиеся на медсестер, проводили совместно с врачами, работавшими с доктором Радлиньской, исследования в сфере общественного здравоохранения. Сама доктор Радлиньская была родом из семьи известных ученых, а одним из самых прославленных врачей программы считался ее кузен, доктор Людвик Хирцфельд. Ирену больше всего привлекали устроенные профессором больницы для неимущих, благотворительные центры, направленные на искоренение бедности. Местные безработные могли посещать здесь бесплатные образовательные курсы, а бездомные и нуждающиеся – обратиться сюда за юридической поддержкой.

Хотя сегодня это трудно представить, но в 1930-х годах вокруг центра доктора Радлиньской зародилось одно из самых потрясающих интеллектуальных и политических левых общественных движений Европы, и Ирену будоражила сама мысль, что она станет частью такого мощного течения. Надо сказать, что сама доктор Радлиньская, коренастая, полная еврейка чуть за шестьдесят, давно перешедшая в католицизм, меньше всего походила на героиню. Из-за редеющих седых волос и подобающей почтенной женщине необъятной груди она заслужила в кампусе прозвище Бабуля и всегда выглядела так, словно куда-то спешит и обо всех беспокоится. Она излучала яркий ум и решительность, и собиравшиеся вокруг нее молодые студенты – многие из них тоже евреи – находились в центре движения за права человека, во многом напоминающего аналогичные студенческие движения в Европе и Штатах 1960-х годов. Вместе с несколькими выдающимися психологами, педагогами и врачами доктор Радлиньская стала в Польше пионером социальной работы. В большинстве западных демократий такие программы в конце столетия стали моделью современных социальных служб и государственной социальной поддержки. Мы не сможем понять, как Ирена Сендлер смогла объединиться с членами Сопротивления во время Второй мировой войны, не осознав, что доктор Радлиньская уже превратила всех их в тесное сообщество задолго до начала немецкой оккупации.

Попав в орбиту влияния доктора, Ирена расцвела. Она, сама того не зная, нуждалась именно в таком интеллектуальном азарте и ощущении призвания. Профессор, со своей стороны, быстро нашла подходящее место для старательной и увлеченной молодой женщины. Ирена так идеально подходила для социальной работы – организованная, уравновешенная, сострадательная, искренне возмущавшаяся несправедливостью, – что доктор Радлиньская сразу предложила своей подопечной не просто стажировку, но постоянную оплачиваемую работу в отделении матери и ребенка Комитета социальной помощи, обеспечивающего поддержку городских матерей-одиночек²².

Просыпаясь по утрам, Ирена вскакивала с узкой кровати, которую делила с Митеком, и сердце ее пело в ожидании нового рабочего дня. Митек не мог ничего с этим поделать, но замечал, что покидала дом Ирена с большей радостью, чем возвращалась. В 1932 году они уже жили в современном доме под номером три по улице Людвики в варшавском районе Воля. Порой, увидев спускающуюся по лестнице Ирену, сосед открывал дверь и улыбался молодой женщине, которая всегда так спешит куда-то. Их соседи снизу, милая семья Янковских, у которых был маленький ребенок, тоже часто просыпались рано. Также внизу жил и домоправитель, пан Пшездецкий, с любовью ухаживавший за общим садиком во дворе и приветливо махавший рукой уходившей каждое утро на работу Ирене. Другая соседка, Бася Дитрих, заведовала общественным детским садом для проживающих в доме детей, и, наверное, Митек не раз задавался вопросом, будут ли и их дети тоже играть в этом дворике²³. Но он хорошо понимал, что этого не случится, пока в их брак не вернется прежняя страсть, и то, что Ирена, едва проснувшись, каждое утро убегала на работу, являлось лишь частью проблемы. Хуже всего, по мнению Митека, было то, что работа стала единственным, что ее интересовало. То, что она делала, было так важно. Поэтому на домашние дела времени у нее не оставалось. Она помогала семьям, которые боролись за выживание и сохранение своих детей. Ирена хотела, чтобы Митек понял, почему ее работа так для нее необходима. А он всего лишь нуждался в том, чтобы она для разнообразия обратила внимание и на свою семью.