Дети Ирены

В течение трех лет, пока дружеские отношения Ирены с Адамом становились глубже, превращаясь в романтические, отстранение от занятий оставалось в силе. Каждый год Ирена подавала заявление, и каждый год ей отказывали. Руководство еще помнило ее скандальные выходки. Только в 1938 году сочувствующий Ирене профессор философии решился подготовить бумаги, позволяющие вновь зачислить девушку в университет сроком на один год, чтобы у нее появился шанс закончить обучение. Она сделала все, чтобы воспользоваться этой возможностью. Поздней весной 1939 года, ближе к окончанию занятий, Ирена подала законченную магистерскую диссертацию своему консультанту, доктору Вацлаву Боровому, профессору польской литературы и культуры, и ей наконец позволили завершить обучение. Адам уже получил диплом адвоката, но раздражавшие его антисемитские настроения в городе делали дальнейшую юридическую карьеру неопределенной³³. Он ощущал себя поляком в не меньшей степени, чем другие. Но бессмысленные законы, предписывавшие евреям, что они могут делать, а что – нет, оскорбляли его гордость и патриотизм. К тому же по натуре он был меланхоличен и склонен к дурному настроению. Он ушел в книги, в поэзию, подолгу размышлял в одиночестве. Вместо того чтобы работать по специальности, о чем когда-то мечтали они с Иреной, Адам вместе с Вацлавом Боровым сел за докторскую работу по политической истории³⁴.

Когда распался брак Адама, точно никто не знает. Даже об имени его жены можно лишь догадываться. Семейные архивы евреев Варшавы в основном пропали во время оккупации, да и семья самой Ирены предпочитала скрывать имя этой женщины. Точно известно лишь то, что она была одной из подруг Ирены в университете. Кое-какие совпадения и отдельные старые записи позволяют предположить, что ей могла быть университетская подруга Ирены по имени Регина Микельберг или кто-то вроде нее – образованная, ополячившаяся еврейка из богатой варшавской семьи. В любом случае Регина Микельберг входила в круг общения Ирены во время войны и была звеном в их общей истории. Когда придет война, Ирена и ее подруги не забудут о ней.

Разумеется, летом 1939 года Ирена и Адам догадывались, что грядет война с Германией. Они были сведущи в политике, трезво смотрели на вещи и давно уже жили в условиях польского антисемитизма и в осознании угрозы европейского фашизма. К июлю по всей Варшаве гуляли слухи, что польские вооруженные силы понемногу мобилизуются³⁵. В конце августа должны были призвать и самого Адама. Молодые люди, естественно, понимали, как меняется мир вокруг них, но при этом оставались в высшей степени оптимистами. В конце концов, доктор Радлиньская учила их, что усилия маленькой группы людей доброй воли смогут изменить мир. И сейчас они собирались проверить, возможно ли это.

Нападение на Варшаву стало для Ирены шоком, пусть даже она подозревала о его приближении. Вой сирен воздушной тревоги по всему городу разбудил их с матерью около шести часов утра 1 сентября 1939 года, и, проснувшись, Ирена сразу подумала об Адаме. Он был где-то недалеко на учениях. Все говорило о том, что война все-таки началась, хотя вооруженные стычки то и дело вспыхивали на западной границе Польши еще с весны, и польскую армию привели в боевую готовность уже два дня назад.

Сейчас Ирена присоединилась к толпе сонных, взъерошенных соседей, высыпавших во двор и, глядя на небо, возбужденно спрашивавших друг друга, что происходит. С неба не сыпались бомбы, но сирены продолжали завывать, и рассерженные дружинники местной обороны загнали их обратно в дом³⁶. Тревога и ранний подъем рассердили жильцов, и слышно было, как где-то в глубине дома громко хлопнула дверь. Собравшись у кухонного стола, в домашних халатах и шлепанцах, с мрачными затуманенными взглядами, Ирена и Янина слушали новости польского радио. Плечи Ирены вздрогнули, когда потрескивающий от помех голос диктора произнес слова, которых все так боялись: Гитлер напал на Польшу³⁷.

Склонившись над радио, Ирена напряженно вслушивалась. Правительство призывало муниципальных руководителей и работников оставаться на своих местах столько, сколько потребуется, сопротивляясь немецким агрессорам. Слава богу. Ирена тоже хотела делать хоть что-то. Брошенный вскользь взгляд матери советовал ей для начала сесть и допить свой кофе, ведь все равно в шесть утра она ничего не сделает. Следующий час тянулся медленно. Прекрати ерзать, Ирена, – с улыбкой заметила Янина. Ирена выжидала до тех пор, пока это не стало невыносимо. В семь утра, не выдержав, она сбежала по лестнице во двор, мимо садика пана Пшездецкого. В то утро всем было не до цветов. Сунув потертую старую сумку в корзину велосипеда, Ирена поддернула юбку, чтобы ехать быстрее. С силой надавив на педаль, она вырулила со двора и повернула на восток к Старому городу, в направлении конторы на улице Злота с приятным чувством исполнения своего долга³⁸. Наконец она могла приняться за дело, а не сидеть сложа руки.