Дети из камеры хранения

Бывало, что Гариба начинал шуметь в своем Уране. Примерно раз в месяц он терял аппетит и принимался буянить — бил своим толстым хвостом по прочным бетонным стенам и ни за что не хотел униматься. На хвосте появлялись трещины, текла кровь, но он все равно не останавливался. Шум стоял ужасный, квартира ходила ходуном. Из его пасти капала пена, он глухо скулил, но все равно бесновался день и ночь, а потом мрачнел и затихал. Это в Гарибе играет тропическая кровь, она противится этому искусственному месту. Однажды настанет день, когда эти вспышки закончатся. И этот день придет очень скоро. Токио станет огромным болотом, а мне и Кику нравятся высокие башни на Синдзюку. Когда Токио погрузится в болото, на поверхности останутся лишь эти небоскребы. Сатико, раньше ты мне говорила, что если долго сидеть неподвижно, все тревоги уходят. А еще — что в мире существуют сотни тысяч городов, но такой закат бывает только в нашем городе, и уже по одной этой причине он обладает ценностью. Ты рассказывала о том, как блестит чешуя пресноводных рыб в устье Амазонки, как где-то в Португалии четыре часа подряд слушала цыган, певших фадо. Твои путешествия и твои возлюбленные — то же самое, что вспышки у Гарибы. Он может бить хвостом о бетонную стену, может выпустить энергию и успокоиться, но все равно он будет далеко от тропиков.

— Анэмонэ, у тебя, наверное, не бывает, чтобы чего-то невероятно захотелось? Ты родилась в супермаркете и поэтому не понимаешь, что бы тебе хотелось купить или съесть. А громко крикнуть «Хочу вот этого!» не приучена.

— Не знаю, я жду.

— А чего? Скажи, чего ты ждешь? Жди не жди, ничто не придет само. Ты оправдываешься своим ожиданием. Это все иллюзии. Так заблудившийся в пустыне принимает песок за воду и начинает его поглощать.

— Иллюзии. Да, я вижу мираж и прекрасно это понимаю. Но мне так надоела вода, что просто умереть хочется. Лучше глотать песок, пусть он царапает горло, пусть брызжет кровь, все лучше, чем привычная вода. Вдыхаешь скучный воздух, и в горле скапливается тошнотворный комок. Из моей тошноты нужно сделать пленку, покрыть ею землю и сжечь на солнце. Ты, Сатико, чтобы справится с этой тошнотой слушаешь скучные песни и радуешься им, как старики, которые закидывают по выходным удочки. А мою тошноту нужно сжечь на солнце, тогда она превратится в воздух, поднимется в небо, станет кучевым облаком, и из этого облака однажды брызнут тяжелые капли дождя. Влага окончательно отравит твои легкие. Уровень воды будет подниматься день за днем, станет так влажно, что невозможно будет дышать, в бетонных стенах появятся трещины, и в них пустят ростки мангровые заросли. Деревья на улицах повалятся и будут гнить в воде, в них устроят себе гнезда неизвестные ядовитые насекомые. Насекомые будут откладывать яйца, из яиц вылупятся личинки. Твои кошмары, рожденные алкоголем и спермой, станут реальностью. Твоя болезнь приведет тебя к концу. Твоей пищей и твоим телом насытятся насекомые, твоя палата, Сатико, станет домом для насекомых, бабочек и рептилий. Но то, чего я жду, произойдет чуть позже. Пройдут дожди, и, когда распухшее в десятки раз солнце появится вновь, я буду жить в той высокой башне с Гарибой. Вокруг болото, цветы, тропические деревья, кожа покроется потом, люди будут больны лихорадкой. Других желаний у меня нет.

— Анэмонэ, ты изменилась, — сказала Сатико, разжевывая каштан.

Крошки от каштана падали ей на грудь.

— Может, и изменилась. Самой непонятно. Анэмонэ вышла из больницы. Блузка сразу же прилипла к спине.

Подойдя к дверям своей квартиры, Анэмонэ закричала от удивления и радости. Кику ждал ее, облокотившись о дверь. Он устало сказал:

— Пришел посмотреть на твоего крокодила.

Студия звукозаписи, которой владел господин Д., готовила дебют Хаси. Историю о его детстве решили использовать как главный рекламный трюк. Втайне от Хаси приступили к созданию документальной передачи о нем. «Родившийся в камере хранения», приют, остров заброшенных шахт, жизнь мужчины-проститутки на рынке планировали показать зрителям под Рождество, а главной изюминкой передачи должна была стать встреча Хаси с бросившей его матерью. Господин Д. уже поручил отыскать ее. Хаси ничего об этом не знал.