Дети капитана Гранта

Этому высокому, сухощавому человеку могло быть лет сорок. Он напоминал длинный гвоздь с большой шляпкой. Голова у него была круглая и большая, лоб высокий, нос длинный, рот большой, подбородок острый. Глаза его скрывались за огромными круглыми очками, и неопределенный взгляд их, казалось, говорил о никталопии[21].Лицо у него было умное и веселое. В нем не было неприветливости тех важных личностей, которые из принципа никогда не смеются, скрывая под личиной серьезности свое ничтожество. Напротив, непринужденность и милая бесцеремонность этого незнакомца ясно говорили о том, что он склонен видеть в людях и вещах их хорошие стороны. Хоть он еще не открывал рта, чувствовалось, что он любит поговорить. Он производил впечатление одного из тех рассеянных людей, которые не видят того, на что они смотрят, и не слышат того, что им говорят. Незнакомец был в дорожной фуражке, обут в грубые желтые ботинки и кожаные гетры. На нем были бархатные коричневые панталоны и такая же куртка с бесчисленными туго набитыми карманами, откуда торчали всевозможные записные книжки, блокноты, бумажники, вообще масса столь же ненужных, как и обременительных предметов. Через плечо у него висела на ремне подзорная труба.

Возбужденное состояние незнакомца составляло любопытную противоположность невозмутимому спокойствию майора. Он вертелся вокруг Мак-Наббса, рассматривал его, кидал на него вопросительные взгляды, а тот, видимо, совсем не интересовался тем, откуда взялся этот господин, куда он направляется и почему он на борту «Дункана».

Когда загадочный незнакомец увидел, что все его попытки разбиваются о равнодушие майора, он схватил свою подзорную трубу — раздвинутая во всю длину, она достигала четырех футов — и, расставив ноги, неподвижный, как дорожный столб, направил ее на линию горизонта, где вода сливалась с небом. Понаблюдав так минут пять, он поставил свою подзорную трубу на палубу и оперся на нее, как на трость; но тут труба сложилась, части ее вошли одна в другую, и новый пассажир, внезапно потеряв точку опоры, едва не растянулся у грот-мачты.

Всякий другой на месте майора хотя бы улыбнулся, но он даже бровью не повел. Тогда незнакомец решил действовать.

— Стюард! — крикнул он с иностранным акцентом и стал ждать.

Никто не появлялся.

— Стюард! — позвал он уже громче.

Мистер Олбинет проходил в эту минуту в камбуз, находившийся под шканцами[22]. Каково же было его удивление, когда он услышал, что его так бесцеремонно окликает какой-то долговязый незнакомец!

«Откуда он взялся? — спрашивал себя Олбинет. — Какой-нибудь друг мистера Гленарвана? Невозможно!» Он подошел к незнакомцу.

— Вы стюард этого судна? — спросил тот.

— Да, сэр, но я не имею чести…

— Я пассажир каюты номер шесть, — не дал ему договорить незнакомец.

— Каюты номер шесть? — повторил Олбинет.

— Ну да. А как ваше имя?

— Олбинет.

— Ну так вот, друг мой Олбинет, — сказал незнакомец из каюты номер шесть, — нужно подумать о завтраке, да не откладывая. Уже тридцать шесть часов, как я ничего не брал в рот, вернее сказать — я проспал тридцать шесть часов, что вполне простительно человеку, который, нигде не останавливаясь, примчался из Парижа в Глазго. Скажите, пожалуйста, в котором часу здесь завтрак?

— В девять, — машинально ответил Олбинет.

Незнакомец пожелал взглянуть на часы, но это заняло немало времени, так как часы он нашел только в девятом кармане.

— Пусть так. Но ведь еще нет и восьми часов! Ну тогда, Олбинет, в ожидании завтрака дайте-ка мне бисквитов и стакан черри: я падаю от истощения.

Олбинет слушал, ничего не понимая, а незнакомец говорил без умолку, с необыкновенной быстротой перескакивая с предмета на предмет.

— Ну, а где же капитан? Еще не встал? А его помощник? Он что, тоже спит? — трещал незнакомец. — К счастью, погода хорошая, ветер попутный, судно идет само собой.

Как раз в ту минуту, когда он это говорил, на лестнице юта показался Джон Манглс.

— Вот и капитан, — объявил Олбинет.

— Ах, я очень рад! — воскликнул незнакомец. — Очень рад познакомиться с вами, капитан Бертон!

Удивление Джона Манглса не имело границ, и не только потому, что его назвали капитаном Бертоном, a еще и потому, что он увидел незнакомца на борту своего судна.

Тот продолжал рассыпаться в любезностях.

— Позвольте пожать вам руку, — сказал он. — Если я этого не сделал третьего дня вечером, то только потому что в момент отплытия не следует никого беспокоить. Но сегодня, капитан, я прямо-таки счастлив познакомиться с вами.

Джон Манглс, широко открыв глаза, с удивлением смотрел то на Олбинета, то на незнакомца.

— Теперь мы познакомились с вами, дорогой капитан, — продолжал незнакомец, — и стали старыми друзьями. Ну, давайте поболтаем. Скажите, довольны вы своей «Шотландией»?

— О какой «Шотландии» вы говорите? — наконец спросил Джон Мангле.