Дети капитана Гранта

– Нет, это были просто отважные купцы, которых мало беспокоило научное значение открытий. Тогда существовала голландская Ост-Индская компания, владевшая привилегией на весь транзит, осуществляемый через Магелланов пролив. А так как в то время другого морского пути в Азию через запад не знали, эта привилегия Ост-Индской компании связывала свободу торговли. Некоторые купцы решили бороться с этой монополией, пытаясь отыскать другой пролив. В числе этих последних был некто Исаак Лемер, человек умный и образованный. Он организовал за свой счет экспедицию под начальством своего племянника Якова Лемера и уроженца города Горна, отличного моряка Ван-Схоутена. Смелые путешественники отплыли из Голландии в июне 1615 года, через сто лет после Магеллана. Они открыли пролив Лемера между Огненной Землей и Землей Штатов и 12 февраля 1616 года обогнули знаменитый мыс Горн, который еще больше, чем его собрат, мыс Доброй Надежды, заслуживает прозвище мыса Бурь.

– О, как я хотел бы быть с ними! – снова воскликнул Роберт.

– Да, если бы ты был с ними, мой мальчик, то пережил бы незабываемые минуты, – продолжал Паганель. – Может ли быть на свете большее удовлетворение, большая радость, чем радость и удовлетворение моряка, наносящего на карту свое открытие? Перед его глазами, миля за милей, открываются новые земли. Остров за островом, мыс за мысом как бы всплывают на поверхность воды, возникают из небытия! Сначала линии контура новооткрытой земли расплывчаты, прерывисты, неуверенны. Здесь – уединенная долина, там – одинокая бухта, вдали – теряющийся в туманной дымке залив. Но постепенно запас сведений растет, линии уточняются, пробелы уступают место твердо проведенным штрихам. Точно очерченные изгибы бухт врезаются в берега, мысы увенчивают земельные массивы, и, наконец, новый материк со всеми своими озерами, реками и ручьями, горами, равнинами и долинами, деревнями, городами и столицами развертывается на глобусе во всем своем великолепии! Ах, друзья мои, исследователь новых земель – это тот же изобретатель! Он испытывает такую же огромную радость, он чувствует и переживает с такой же остротой. Но, увы, в наши дни рудники открытий уже почти истощены. Люди все видели, все описали, и мы, географы, родившиеся последними, обречены на мучительное безделье.

– Неверно, дорогой Паганель! – возразил Гленарван.

– Что же нам делать?

– То, что делаем мы!

«Дункан» между тем с поразительной быстротой плыл по пути Веспуччи и Магеллана. 15 сентября он пересек тропик Козерога и взял курс на вход в знаменитый пролив. Днем можно было рассмотреть на горизонте едва заметную полоску – берега Патагонии. Яхта шла примерно в десяти милях от берега, и на таком расстоянии даже в великолепную подзорную трубу Паганеля едва можно было разглядеть это американское побережье.

25 сентября «Дункан» очутился у входа в Магелланов пролив, Джон Мангльс, не колеблясь, ввел в него яхту. Этот путь обычно избирается пароходами, следующими из Атлантического в Тихий океан. Точная длина пролива – триста семьдесят шесть миль; он судоходен на всем своем протяжении даже для кораблей с глубокой осадкой; дно его великолепно держит якори; многочисленные водоемы с пресной водой, изобилующие рыбой реки, двадцать удобных и безопасных якорных стоянок – все это вместе взятое дает ему неоспоримое преимущество в глазах морехода перед опасным проливом Лемера и страшными скалами мыса Горн, где свирепствуют беспрерывные бури и ураганы. В продолжение первых часов плавания по Магелланову проливу, то есть на протяжении шестидесяти-восьмидесяти миль, берега его низменны и песчаны.

Жак Паганель не спускал глаз с земли, жадно рассматривая каждый камешек. Переход должен был продлиться не больше тридцати шести часов, и движущаяся панорама освещенных великолепным южным солнцем берегов, несомненно, оправдывала шумный восторг ученого. Ни одного туземца не было видно на северном берегу пролива. Только несколько жалких, истощенных дикарей бродили по голым скалам Огненной Земли.

Паганель очень огорчался, что патагонцы не показываются, и сетования ученого по этому поводу немало позабавили его спутников.

– Что же это за Патагония, когда тут нет ни одного патагонца? – жаловался он.

– Терпение, дорогой географ, – отвечал Гленарван. – Скоро вы увидите патагонцев!

– Я уже перестал в это верить!

– И тем не менее они существуют, – сказала Элен.

– Но я их не вижу.

– Надо полагать, что имя «патагонец», по-испански означающее «большеногий», было дано реально существующим людям, а не привидениям?

– О, имя ничего не доказывает, – отвечал Паганель, упорствовавший в своем мнении только ради того, чтобы поспорить. – Кроме того, вообще неизвестно, как их называют!

– Однако! – воскликнул Гленарван. – Вот это новость!.. Слыхали ли вы про это, майор?

– Нет, – ответил Мак-Набс, – но я не дал бы медного гроша, чтобы узнать это.