Дети Хаоса

Ветеран бессчетного количества драк, Катрат совершенно точно знал, что следует делать, и, несомненно, использовал бы свое умение с изяществом и убийственным мастерством, если бы полностью понимал, что происходит. Он выбрал весьма сомнительное начало боя, решив нанести Бенарду удар в колено, а затем растоптать. На этом сражение и закончилось бы, не окажись шнурки его роскошных ботинок связанными между собой. Катрат потерял равновесие и замолотил руками по воздуху. Бенард воспользовался случаем и дважды врезал ему с такой силой, что чуть не сломал пальцы. Живот Катрата был жестким, точно кусок мрамора, а подбородок и того крепче, поэтому Бенард ударил его еще два раза, и верист упал. Будь переулок пошире, он бы тяжело плюхнулся, а потом вскочил, скинув ботинки и дико вопя, но, к счастью, Катрат ударился головой о стену здания и сполз по ней на землю, словно куча тряпья: ступни соединены, колени расставлены в стороны, рот открыт.

Бенард произнес еще одну молитву и, не глядя на шнурки, развязал их. Сердце стучало у него в груди, заглушая пение сверчков, руки дрожали. Проделать то же самое с дружками Катрата он не мог, оставалось только блефовать.

— Моя! — уверенно заявил он и оттащил от них девушку. — Я победил. Мой приз. Идем, милая, пора в постельку. А вы, ребятишки, доставьте своего приятеля домой, пока его кто-нибудь не увидел.

К несказанному изумлению Бенарда, они не только не стали удерживать девушку, но и позволили ему уйти. Неслыханное поведение для веристов. Когда Герой Катрат придет в себя, он не будет так добр.

Единственной настоящей улицей в Косорде был берег реки. Прочие — всего лишь щели между домами, заполненные густой пылью летом и жидкой грязью зимой. Они становились то шире, то уже, петляли, поднимались и уходили вниз, заканчиваясь в самых неожиданных местах. Кое-где приходилось сворачивать в сторону, чтобы пройти. За редкими исключениями дома здесь строили из высушенных на солнце глиняных кирпичей, летом в них было прохладно, а зимой они вполне сносно защищали от ветра. На внешних стенах не делали окон, потому что даже в самых бедных домах имелся дворик, где росли виноград, бобы, овощи, разгуливали свиньи и утки, а также находился туалет. Крыши были из тростника.

Бенарда не волновало, куда ведет его новая подруга. До сих пор он не знал, что плечо у него — эрогенная зона, но теперь все яснее узнавал, пока девушка его гладила и похлопывала. Поскольку было лето и стояла жара, он надел лишь сандалии из плетеного тростника и рабочую блузу — кусок перепачканной глиной холстины с кучей карманов для разных полезных вещей, который держался на двух лямках.

Девушка была в красном платье до бедер, таком прозрачном, что просвечивала грудь. Даже в тусклом свете Бенард видел, что она потрясающе красива, а ее пропорции идеальны. Ему требовались натурщицы — будет ли святотатством использовать шлюху в качестве модели для богини?

— Зови меня Хидди.

— Бенард Селебр, — сказал он.

— Ты такой храбрый!

«Такой пьяный, дамочка…» Он вел себя какбезумец!

— Любой мужчина с радостью спас бы красавицу вроде вас.

— Бросил вызов веристам! — Она с восхищением сжала его бицепсы. — Какой сильный! Гончар?

— Художник. По большей части скульптор.

— А что это такое?

— Каменщик. Близко к истине.

— Ты говоришь не как каменщик. — Видимо, она хотела выпытать, сколько денег с него можно взять. — А как придворный.

— Меня вырастили во дворце.

Она радостно рассмеялась.

— Тогда все понятно. О, ты не раб?

Ее ловкие руки наткнулись на печать, прикрепленную к его запястью, знаку уважаемого свободного гражданина.

— Нет.

— Ты похож на флоренгианина!

Она успела заметить его черные волосы и смуглую кожу — у любого вигелианина она гораздо светлее даже в середине лета.

— Не все флоренгиане рабы. Я заложник.

— А что такое «заложник»?

По всей видимости, Хидди получила весьма скудное образование, да и выговор выдавал в ней крестьянскую девчонку, совсем недавно пришедшую в город со строительства ирригационных каналов.

— Ну, когда мне было восемь лет… — Проклятье! На что он тратит время? — Спроси лучше, когда я протрезвею.

Он поцеловал ее, и губы девушки зажгли пламя, которое быстро побежало вниз, охватив все тело. Он взмок и лишь чудом не налетел на стену.

— Уже недалеко, любимый, — прошептала она. — О, я не могу дождаться…

— Хорольдсон сделал тебе очень больно?

— А? Не-е, он считает себя крепким и жестоким парнем. Его возбуждает, когда я кричу и вырываюсь.

— Ты с ним давно знакома? — мрачно спросил Бенард.

— Встречалась пару раз. Он много о себе воображает, а на самом деле ужасно неуклюжий и предсказуемый. Вот мы и на месте!

Они подошли к лестнице в большое здание, отделанное крашеной плиткой. Фонари отбрасывали неровный свет на картинку, которую Бенард знал и презирал: обнаженная фигура в человеческий рост с женской грудью и вульвой, мужской бородой и фаллосом. Эриандер, двуполое божество соития и безумия, уродливейший образ, по мнению Бенарда, оскорбляющий все законы красоты. Он замер на месте.