Дети Хедина

Он почувствовал раздражение.

– Знаешь, что… ведьма! Ты могла бы применить какие-нибудь более действенные меры для защиты своего дома, а не просто… сидеть в осаде!

Она заинтересовалась:

– Например?

– Например, зачаровала бы мэра, чтоб он не давал разрешения на снос домов… Ну знаешь, повтыкала бы иголки в его куклу…

– Мы не приносим вреда людям! – высокомерно заявила Гасси. Ну конечно, Стивен-то Уокен к роду человеческому не относится…

– Хорошо, придумай другой, цивилизованный способ. Сколько лет твоему дому?

Гасси прикинула:

– Около двухсот. С него, считай, и начался наш город…

– Вот! Давно бы добились признания его историческим памятником. Раз уж вы им так дорожите.

Гасси подумала. Скептически выпятила губы.

– Кажется, припоминаю я о сносе Черного Камня. Тот тоже был памятником и охранялся государством.

– Черт! Но надо же что-то делать, что-то предпринимать, Гасси! Ты не можешь вечно сидеть здесь и просто надеяться на лучшее!

Женщина хмыкнула:

– Ну а ты для чего здесь, Уокен? Ты – одна из наших попыток.

– Неудачная попытка, – сообщил он, остывая. Чего он так завелся? Ему-то вообще какое до них дело?

– Посмотрим.

Он помедлил на пороге: в лицо плеснуло холодным ветром и сыростью. Высунул голову, оглядываясь. Ничего страшного – конечно, если ведьмочку Хилл считать безопасной… Она стояла на деревянной террасе, спиной к нему, обхватив себя за плечи, и смотрела в поливаемый ледяным дождем облетевший сад. Доски скрипели и подавались у него под ногами. Гасси даже не оглянулась.

– Ты вроде бы любишь раннюю осень?

– Да. Но иногда попадаю вот сюда…

Стивен огляделся. Дверь, из которой он вышел, была покосившейся и поскрипывала на ветру. Разбитые стекла скалились мутными осколками. Да и сам дом – Стив осторожно прошел по веранде – был заброшенным, старым и каким-то… съежившимся. Дождь, казалось, лил бесконечно, земля уже перестала впитывать воду, и в заросшем саду стояли громадные лужи. Изо рта шел пар: видно, и снег недалече. Стив потер озябшие руки.

– До чего приятное местечко!

Гасси ежилась. Поверх майки на ней была только кружевная Мариина шаль. Он подумал и снял с себя толстовку. Накинул женщине на плечи. Гасси покосилась, покорно шмыгнула покрасневшим носом – сколько она уже здесь стоит?

Он похлопал по влажным почерневшим перилам.

– А тебе никогда не хотелось открыть дверь… ну там, на какие-нибудь Гавайи? Чтоб пальмы, море, песок, солнце – и никакого дождя?

– Я уже открывала. В юности.

– И что, так не понравилось?

– Обгорела до полусмерти, – она вытянула руки. – Видишь, какая белая кожа? Веснушки… С тех пор дверь туда не открывается.

Ему не нравилась такая Гасси – притихшая, печальная, погруженная в какие-то старые грустные воспоминания или страхи. Она помолчала и призналась – по-детски откровенно:

– Я иногда так боюсь, что не сумею сохранить Дом…

– Знаешь, – сказал Уокен. – Я ведь действительно не уничтожал твои розы. И приказа такого не давал. Это, как выяснилось, инициатива одного из моих рабочих. Решил ускорить стройку, помочь мне… кретин. Я его уволил. Мне, правда, жаль.

Гасси молча кивнула. Они постояли еще, глядя в осень. Стив осторожно взял ее запястье, потянул за собой.

– Пошли-ка домой. Там Мария готовит глинтвейн. Самое то для такой погодки, а? И, знаете что, мисс Хилл? В следующий раз берите с собой на Гавайи меня. Я помогу вам намазаться солнцезащитным кремом.

– Я побеседовал кое с кем из жильцов.

– Да ну? Большой прогресс! Неужели вы снизошли до общения с нами, грешными?

Он уже не обращал внимания на ее язвительный тон.

– Тут Ники рассказывал…

Рука, сыпавшая специи в сковороду, замерла.

– Ты добрался и до Ники?

– А что? Да, мы с Ники становимся приятелями. Тебя это задевает?

– Скорее – удивляет.

– Он рассказывал, как они удирали от его психа-отца. Конечно, у мальчишки мало поймешь… но, знаешь, что?

Женщина сосредоточенно кромсала зелень.

– Он сказал – мы с мамой приехали в аэропорт, чтобы улететь к бабушке. Но денег на билеты не хватило и мы пошли на улицу. Шел дождь, мы шли, шли, я совсем замерз и даже не мог плакать… Заплакала мама. А потом в темноте открылась дверь, и мы зашли в дом.

– Спасибо за информацию, – отозвалась Гасси, – но я помню, как они здесь появились.

– Но он говорил про аэропорт!

– Да, ты уже сказал это.

– Здесь ведь на тысячи миль нет никакого аэропорта!

Гасси глянула из-за плеча, издевательски подняв темные брови.

– Правда? Ты открываешь мне глаза!

– Хватит! – сорвавшись с места, он схватил ее за плечо. Встряхнуть не успел – острый кончик ножа уперся ему в грудь. Гасси сказала свистящим шепотом:

– Мистер Уокен! Будьте так любезны…

Он отступил, подняв руки:

– Ладно-ладно, извини, я погорячился.

– В следующий раз горячность тебе дорого обойдется, – буркнула она и смахнула ножом зелень в сковородку.

– Гасси…Извини, Кассандра! Что это все значит?

Она захлопнула крышку. Смахнула с разгоряченного лица прилипшие волосы.

– А что это значит – по-твоему?

Он сморщился. Сказал трудно:

– Если я не рехнулся… и если не рехнулись все эти твои жильцы… и если это не какой-то идиотский розыгрыш…

– Многовато «если», – заметила Гасси.