Дети Хедина

– Дас зейль ист ауфгедехт.

Красные линзы уставлены на Снега и Сидорова.

Вторая фигура с механическим жужжанием поворачивает голову. Оба наводят пулеметы.

Но тут в другом конце зала появляется некто в драном пятнистом маскхалате, с фаустпатроном в руках.

– Эй, бегемот! – басом возвещает он. – Отведай-ка ЭТОГО!

Оставляя дымный шлейф, граната врезается в спину великана, раздается оглушительный взрыв, ошметки раскаленной стали разлетаются окрест.

Следом за первым гранатометчиком выбегают еще двое в маскхалатах, каждый делает по выстрелу.

Вторую фигуру, которая с жужжанием разворачивается к ним, наводя пулемет, разносит в клочья.

– Тибет, мы здесь!

Разведчики бегут к ним через зал, здоровяк Тибет замедляет ход:

– Снег, слышишь?

Слышит даже Сидоров.

Металлический лязг где-то под потолком, низкое шипение. С этим низким аспидовым шипением зал затягивает клубами горчично-желтого дыма.

– Газы!

Прежде чем отключиться, Сидоров видит, как в желтых клубах, в удушливых облаках яда, глаза его товарища загораются изнутри ярким янтарным огнем. На смену мертвенной тусклости приходит выражение, и это, несомненно, безумная ярость.

Зрачки Снега прочерчивают сияющую янтарем радужку узкими черными полосками, как у змеи. А из-под верхней губы выползают острые иглы клыков.

Зал укрывают клубы ядовитого дыма.

Оберфюрер с удовлетворением смотрит вниз через панорамное окно. «Русские подтянулись вовремя. Все это мне только на руку, у меня все под контролем»:

– Коммандантен цу мир.

– Яволь, майн фюрер!

Блютфляйшер практик, к тому же не особо силен по части компромиссов.

Он точно знает, если ветер перемен занялся тобой по-серьезному, прятаться в канаву уже поздно, а ветряные мельницы разнесены в щепу – значит, самое время вспомнить, зачем в Йотунштайне взлетная полоса. А в ангаре с прошлого утра заправленный (в ходе операции потерян взвод егерей) «Мессершмит».

Оберфюрер, затянувшись сигаретой, смотрит на горчичные облака, плавающие внизу.

На миг ему кажется, что там промелькнуло нечто, наметилось движение.

Невозможно, ведь ситуация под…

Блютфляйшер не успевает додумать, потому что стекло, подернувшись паутинкой тонких трещинок, медленно, неохотно проваливается внутрь, тысячами бритвенно-острых осколков, прямо на оберфюрера и его людей.

Следом за осколками в комнату врывается клубящаяся волна ядовитого дыма.

А в дыму – совершенно нереальная, невозможная здесь – громадная летучая мышь, покрытая черной лоснящейся шерстью, с уродливой мордой, ощеренной пастью, широко раскинутыми кожистыми крыльями.

– Всегда мечтал это попробовать!

Снег на бегу подтягивает завязки маскхалата.

– Это выглядело эффектно! – Тибет на одном плече тащит Сидорова, на втором пару «МП-40». – Кроме того момента, когда после трансформы увидел твою человеческую задницу.

Гравер и Крысолов бегут впереди.

С ними пленный Хексер. Ему повезло, успел нацепить противогазную маску и не попал под когти черной летучей мыши.

Повезло и оберфюреру. Разведчики бегут за ним, доктор служит проводником. Прочь из бетонных лабиринтов замка, к взлетной полосе.

Хексер напуган, высокий и сутулый, нескладный в домашнем вязаном кардигане и мятом белом халате.

Блютфляйшер (на нем тоже белый халат вместо мундира) ныряет за поворот коридора, успев бросить что-то себе за спину.

– Граната! – вопит Крысолов.

Все падают на пол. Минутная задержка. Посреди коридора валяется металлическая фляжка.

– Сукин сын! – бегут дальше.

Снаружи уже занимается рассвет. Взлетная полоса затянута густым, явно искусственным туманом. Нечто вроде сигнальных дымов, но это не они – от белесых клубов веет холодом.

Хексер замирает, прищурившись, вглядывается вперед.

На вопрос о происхождении странного тумана он лишь пожимает костлявыми плечами.

Белый халат оберфюрера мелькает далеко впереди. Блютфляйшер бежит по самому краю полосы, там, в тумане, виднеется вырубка, а посреди нее темнеют высокие камни.

Хексер говорит что-то про древний храм Хель, который был здесь задолго до их появления.

Тут с белым халатом, удаляющимся в сторону просеки, происходит непонятное.

Он отрывается от земли, по причудливой траектории взлетает вверх и вбок, а затем с силой возвращается обратно. Будто невидимая рука ухватила его за шкирку, швырнула, как нашкодившего котенка.

«Майн готт», – с чувством шепчет Хексер.

– Что еще за напасть? – щурится Сидоров.

Из тумана на них надвигается нечто.

– Это йотун, – говорит Снег. – Они вызвали йотуна, больные ублюдки.

Йотун приближается из тумана, громадная обледенелая фигура, поросшая, как шерстью, льдистыми иглами, выставив длинные суставчатые лапы, поводя лобастой башкой на гибкой шее. Огромная пасть, усеянная сотнями острых зубов, безглазое лицо переходит в выпуклый лоб, похожий на утыканный ледяными шипами моргенштерн[26], гребни на спине подрагивают в такт шагам.

Снег и его товарищи бьют по надвигающейся громаде в упор из трофейных «МП-40». Стреляют из «люгеров», но ледяной панцирь не берут пули.

С каждым шагом йотун все ближе, выгибает шею, распахнув пасть, издает долгий, тоскливый вой…

– Наддай жару, славяне! – кричит кто-то в тумане.

Снег узнает голос.