Дети Кремля

Одна Мура вполне могла сдать чемодан на Лубянку после смерти Горького, чем подкрепить свои отношения с советской властью, необходимые ей… Для чего? Ответ на этот вопрос знала лишь она. И в этом случае рукописи либо уничтожены, либо ждут своего часа в секретном архиве.

Вторая Мура не сдала чемодан, а тихо расторговала потаенные горьковские рукописи по редакциям и частным коллекциям Европы и Америки. Если так, то почему они до сих пор не всплыли? Потому ли, что живы прямые наследники Горького? Но Алексей Максимович сделал именно Муру наследницей всех его иностранных гонораров, оставив семье права на советские гонорары. В тридцатых годах Горького уже мало издавали на Западе.

Третья Мура… Впрочем, не были ли потаенные рукописи теми «Несвоевременными мыслями», которые мы открыто читаем теперь?

Вероятно также, что между Мурой и Горьким была своя тайна, которую оба не собирались открывать ни детям своим, ни внукам, а закрыли ее в черном чемодане. Это слишком романтичная, туманная мысль, не вполне соответствующая открытому нраву Алексея Максимовича и хитроумному характеру Марии Игнатьевны, маловероятна.

Что же касается отравления, то не родился ли этот слух так же, как родился заголовок к статье о Марфе в журнале «Профиль», — ради сенсации до чего не додумаешься.

Будет о чем задуматься историку литературы XXI века, когда он, «пыль веков от хартий отряхнув», увидит Максима Горького, как говорится, в натуральную величину.

* * *

В чем секрет успеха Муры у знаменитых мужчин? Этот вопрос я слышала из разных уст — и от лондонских подруг Муры, старых русских эмигранток, и от московских читателей книги «Железная женщина», в которой Берберова слишком пространно отвечала на него, а так и не ответила.

Мой ответ не претендует на истину, но я дам его, дабы поставить точку в конце главы.

Дворянская барышня, став женой и матерью, вращаясь в кругах аристократов и дипломатов, внезапно попадает в кровавый водоворот революции. Она выживает в нем — для выживания все средства хороши. Она же выживает и в нелегкой эмигрантской жизни. Горький становится опорой ей, она отвечает тем, что становится опорой ему. Так было позднее и с Гербертом Уэллсом.

Мура обладала даром гармонизировать жизнь и отношения вокруг себя. Она умела создать атмосферу уюта с оттенком того самого аристократизма, которого не хватало Горькому и его интеллигентному окружению, для них аристократы были существами только что исчезнувшей Атлантиды, они уже тосковали о ней.

Мура несла в себе черты прошлого и, раздавая их направо-налево, создавала иллюзию надежды на возврат, но в душе ее, возможно, были холод и мрак от сознания, что ничего не будет.

Этой обманкой, по-моему, она привлекала мужчин и женщин, знаменитых и никому не известных.

Великолепная пятерня

Персонажи одной из книг сатирика Фазиля Искандера разговаривают о том, почему Анастас Микоян в какой-то трудный момент не помог Армении.

— А он своими сыновьями занят.

Один из этих сыновей, Вано Анастасович, как прочел это — слышать не хочет про писателя Искандера, хотя прежде любил.

— Меня резануло! Что он знает о Микояне и его сыновьях?

В самом деле, что известно о пятерке кремлевских мальчиков, для которых Кремль то же самое, что для всех остальных детей мира двор дома, где они знают каждую выбоину под пятой? И почему я лишь теперь в новом издании заговорила о сыновьях Микояна? Да потому, что ожидала от троих — Степана, Вано, Серго — их собственных книг или хотя бы общей книги о себе и семье. Не дождавшись, пошла на поиски.

* * *

Явственно представляю себе картину: грузно-внушительный правительственный черный автомобиль неуверенно и стеснительно тормозит за углом школьного здания и на его обычно самодостаточной «физиономии» страх — как бы кто не заметил, что он подвозит детей в школу. Дверь открывается, и… «мы, вся пятерня микоянчиков, бежим на занятия», — вспоминает Вано Анастасович.

С сыновьями Микояна всегда была путаница. Никто из мало знающих эту семью, но что-то где-то слышавших, не мог точно сказать, сколько их у Анастаса Ивановича и кем кто из них стал. Чтобы прояснить путаницу, перечисляю по порядку.

Степан, 1922 года рождения, летчик-испытатель. Ушел на фронт добровольцем, был сбит в бою, ранен. Заслуженный летчик Советского Союза, генерал-лейтенант. Живет в Москве. Работает в г. Жуковском.

Владимир, 1924 года рождения, летчик-истребитель. Ушел на фронт добровольцем. За три месяца до фронта работал в авиаинспекции, облетал самолеты и наши, и «мессершмиты». В 1942 году был сбит в бою и пропал без вести.

Алексей, 1926 года рождения, ушел добровольцем на фронт, летчик. Боевой генерал-лейтенант, командир полка, дивизии, корпуса, округа.

Вано, 1929 года рождения, авиаконструктор, сорок шесть лет работает в КБ имени Микояна, в последние годы — заместитель главного конструктора.

Серго, 1931 года рождения, окончил институт международных отношений, специалист по странам Латинской Америки.