Дети лагерей смерти. Рожденные выжить

Увезли маму Бернда и прочих родственников. Молодой человек верил, что его слепого отца спасет награда – Железный крест.

Ни родителей, ни сестер Анки не было рядом, когда на свет появился ее сын. Роды начались на несколько недель раньше срока, в феврале 1944 года, несколько недель спустя после бомбардировки Берлина союзными войсками. К тому времени в гетто открылся госпиталь, в котором нашлись стерильные инструменты и работали сотни квалифицированных врачей из числа заключенных. Анка могла выбирать себе гинекологов и педиатров, но муки родов были неизбежны. «Было больно. Настолько больно, что я бы, наверное, не согласилась снова рожать ни за какие деньги. Но сынок был настоящим золотом!»

После родов Анка осталась в Доме ребенка, с остальными матерями и детьми. Она баюкала сына, ожидая, что в любой момент его могут забрать. «Он был полноценным ребенком с отличным аппетитом».

Сына назвали Джири (Джордж), чему очень обрадовался свекор, потому что так звали его брата. Но немцы запретили называть этих детей нееврейскими именами, поэтому они выбрали имя Дан – «не Даниэль, а именно Дан». Никто не приходил за ребенком, и счастливые родители так и не узнали, почему о них забыли. Они были просто за это благодарны.

Уже после войны были найдены дневники заключенного Гонды Редлиха, в которых содержался вероятный ответ на этот вопрос. Жена Редлиха, Герта, была знакома с Анкой и тоже беременна. Их с мужем так же принудили подписать документ об «инфантициде» в 1943 году. Редлих сделал пометку в дневнике: «Сегодня я собственноручно подписал документ об убийстве своего ребенка».

В марте 1944-го, когда родился его сын (также названный Даном), Редлих написал о своем малыше: «Еврею нельзя появляться на свет. Женщине нельзя рожать. Мы скрывали беременность твоей матери. Даже сами евреи просили нас убить тебя, плод нашего чрева, потому что враг обещал наказать всех за каждого ребенка, рожденного в гетто». Его сына спасло «чудо» – жена одного из немецких офицеров преждевременно родила мертвый плод. «Почему они отменили приказ о запрете рождения, когда ты и другие малыши появились на свет? Они посочувствовали несчастной женщине и не стали отнимать у матерей их детей».

Анка не знала об этом и изо всех сил держалась за своего сына. У нее нашлись какие-то материалы для пеленок и достаточно молока для кормления. Она делилась своей радостью с другими матерями, хотя вскоре трое из новорожденных умерли, а одна из матерей скончалась от туберкулеза.

Однако месяц спустя, уже единожды избежав смертного приговора, Дан Натан начал слабеть. Анка говорила: «Он не выглядел, как остальные дети». За несколько недель у малыша развилась пневмония. Он умер в четверг, 10 апреля 1944 года. «Мой сын не был убит. Он просто оказался недостаточно силен, чтобы жить. Он умер у меня на руках. Я не верила, что он погибнет, поэтому была совершенно разбита, когда это произошло».

Гонда Редлих писал: «Умер ребенок, которому немцы позволили жить. Можно только догадываться о горе матери, которая чудесным образом вернула сына, чтоб потом так его потерять».

Бернд присутствовал на короткой церемонии кремации своего сына, после чего пепел ссыпали в маленькую картонную коробку. Ее поместили в колумбарий с тысячами других погибших, где прах хранился вплоть до ноября 1944-го, после чего все было выброшено в реку Огре.

Анка не захотела присутствовать на кремации и редко говорила о своем сыне. Позже она объяснила это тем, что «чувствовала себя чудовищно, но с тех пор произошло еще множество не менее ужасных вещей, и это затерялось… Со временем все забывается». Позже она спросила у своей кузины, почему совсем не скучает по Дану, и ответ оказался как нельзя кстати: «Мы не можем себе позволить оплакивать его, иначе все сойдем с ума. Сначала ты еще размышляла о том, что случилось и почему, но от этих мыслей пришлось отказаться».

Одна из любимых максим Анки о жизни прозвучала из уст Скарлетт О'Хара в «Унесенных ветром» – «Я подумаю об этом завтра». Анка повторяла эти слова, как мантру, снова и снова, на протяжении всего времени, проведенного в лагерях. Она отмечала, что «теория Скарлетт О'Хара» звучит «глуповато и неразумно», но точно знала, что это благоприятно отражается на ней. «Если отпустить происшествия, поспать и встать со свежей головой, то на другой день может стать лучше. Это работало… Такова психология человека, всегда мы верим, что так или иначе выживем. Самыми первыми умирали те, кто падал духом».

За предыдущие годы столь многое было сделано ради уничтожения их привычного уклада жизни и любой стабильности. Не было возможности ни убежать, ни как-то контролировать свою жизнь. «Мой протест был в том, чтобы выжить», – говорит Анка.