Дети Лавкрафта

– Толково. Но, возможно, при тех обстоятельствах это был самый доступный капитал, какой они могли использовать. Со всех сторон – странная ситуация. – Макнаб вдохнул в грудь воздух – медленнее обычного, словно бы новую базу данных оценивал. – Понимаете, когда уголь активно добывается довольно долго, а к тому же и довольно глубоко, то порой шахты принимаются создавать свои собственные мифологии. Шахтеры начинают видеть что-то, что-то слышать. Томминокеры[44]… возможно, вам знакомо это название? Подземные духи, от кого чаще всего не жди ничего хорошего, стучат с другой стороны каменных стен там, где по другую сторону этих стен не должно бы быть никого.

Так вот, в те последние недели, когда на «Текамсе № 24» еще велась добыча, происходили странности. Как говорят, на-гора́ были подняты какие-то диковины. Только все это – просто слухи, по большей части. Люди были не местные, чтоб с семьями поделиться секретом. Так, болтовня скэбов на подушках у шлюх. Так что судите сами об источнике.

– Что вы имеете в виду под диковинами?

Макнаб переплел узловатые пальцы, свел ладони вместе, обратившись в самое задумчивость, его взгляд был устремлен в дальнюю стену. Сквозь эту стену.

– Когда шахта начинает вести себя по отношению к тебе странно, то особой нужды нет знать, что именно делает ее странной. Это факт, что там, внизу, вообще что-то есть. Ничего странного в железном чайнике или каком-нибудь грубом старом молоте. Смотришь на них и знаешь, что они такое. Странными их делает то, что они вмурованы в уголь. Где быть их не должно. А они в нем – вот они.

Я не слышал ни намека на ложь, ни даже на преувеличение. Он был уверен в каждом слове.

– Там нашли такие вещи?

Макнаб покачал головой:

– Нет. Еще страннее. На этот раз тоже – что именно.

Из ниши в столешнице он вытащил фотокарточку и протянул ее. На вид старая, на ощупь старая, пожелтевшая, с загнутыми уголками, бумага потолще почтовой открытки. На ней видно было то, что я, не ведая масштаба, определил бы как представление уж очень экстравагантного коллекционера о ноже Боуи[45]. Если не считать того, что он был приложен к линейке в ярд[46] и был чуточку длиннее.

– Это единственная известная мне фотография чего-либо, поднятого на-гора́.

Оружие было наполовину лезвием, наполовину рукоятью, и я никак не мог сообразить, каким образом кто-то мог удобно им орудовать. Рукоять походила на конец бурового сверла: глубоко посаженный фланец, изогнутый вверх и вокруг центрального вала: три раза на протяжении восемнадцати-двадцати дюймов[47], словно бы что-то должно было держать ее в забое в обхват. Лезвие было почти так же необычно: с широкими изгибами и небольшими бороздками, – в целом же орудие выглядело весьма свирепо.

Я перевернул карточку. На обороте карандашом со старомодной витиеватостью было написано: «Извлечено из «Текамсе № 24» 16 июня 1927 г.».

– Можно предположить, что были найдены и какие-то резные фигуры. Статуэтки. Вещицы, какие никто даже не знал, как назвать. Время было идеальным для того, чтобы вынести находки и оставить их у себя: у компании дел по горло, чтобы замириться с местными, разрулить создавшееся положение. Боссы ни о чем другом и знать не желали. Что до наемных головорезов, то вряд ли их любознательность простиралась дальше того, как бы побольше шишку засадить на чью-то башку.

У меня в голове сложился сценарий: жадность, какой выпадает возможность. Основания грубоваты, но если поднажать хорошенько, то в конце концов могли и сойтись.

– Могло ли так быть, что кучка парней возомнила себя кладоискателями, а вовсе не шахтерами?

Макнаб вернул карточку в нишу стола.

– А потом набросились друг на друга? Это подошло бы для той версии, какую предпочитала компания. Только есть и еще один фактор… самый нелепый, но – есть. Был слух, что за два дня до несчастья в забое наткнулись на стену. Я говорю о стене не в обычном горном понимании, природном образовании. Я говорю об искусственной. Выстроенной. С резными рисунками на ней, по ним-то и стало понятно, что это нечто не от природы. Громадная, должно быть, но это, возможно, было преувеличением.

– Как такое возможно? Да быть этого не может.

Макнаб постучал пальцем по уголку фотокарточки:

– Если вы принимаете это, то должны принять во внимание и возможность другого. Я ни на чем не настаиваю. Просто обращаю внимание на тогдашние разговоры, а карточка эта попала ко мне из местной библиотеки имени Карнеги. Ее хранили там целую вечность и никак не могли сообразить, что с нею делать, вот и отдали мне. Моя теория? На что бы эти люди ни наткнулись под землей, они постарались расчистить себе путь к этому или в это, и близко не ведая про то, что творят, как сами считали. Это многое объясняет, если счесть, что выживший, Элвин Барнсли, говорил правду. Обрушение, два взрыва, борьба и рев. – Макнаб хмыкнул, в ухмылке его было больше вызова, нежели веселья. – Если вы способны сложить все это в нечто, имеющее больше смысла, то флаг вам в руки: пробуйте. Очень надеюсь, что вы со мной поделитесь.