Дети Лавкрафта

– Как видите, я вернулась к книге… к Ивонне, к жизни, какою мы не жили. Хотелось бы представить это как драматический выбор, только больше походило на то, что я попросту вернулась к прежнему. О, я держалась от нее подальше целых недели две, съездила, как и обещала себе, на Мэй-Кейп, сидела на пляже, латала прорехи нечитаного и ела в весьма прелестных ресторанах. И все то время из головы ни на миг не выходило: «Жаль, здесь нет Ивонны, ей бы очень понравилось». Не скажу, что мысль была нова, однако мое общение с «Восполнением» придало ей весомость, какой не было уже много лет. Я всегда обожала океан, всегда чувствовала, что просто посидеть рядом с ним значило набраться новых сил. Впрочем, смотреть, как накатываются волны на берег, в одиночку было нелегко. Вернувшись сюда, я решила открыть книгу на несколько минуток, ровно на столько, чтобы убедиться: с дочкой все в порядке. И уже в голове прикидывала, смогу ли заглядывать в нее время от времени, раз в месяц, скажем, или раз в неделю. Неплохо было бы, верно? Растягивать бы удовольствие на годы, если не десятилетия.

То, что предполагалось как визит накоротке, растянулось на куда более долгое пребывание – почти на два дня. Что-то странное произошло с течением времени в ином месте: прошла почти полная неделя. Там мы пересматривали расписание посещений Ивонной врача, чтобы дать ей возможность попробовать себя в весенних забегах. Она создала команду. Мы с ее отцом повезли ее на праздничный ужин в «Плаца Дайнер».

Когда я оторвалась от книги на этот раз, у моего отражения в зеркале стало больше седины, появились заметные морщины на лбу, возле рта. Вернулось гриппозное состояние, еще хуже, чем было. Не скажу, что от вида своего я не вздрагивала, но удивление длилось недолго. Я привела себя в порядок, хорошо поела и вновь вернулась к «Восполнению», к тому, что уже начала считать своей подлинной жизнью.

Я следила за тем, как моя дочь выигрывает забеги. Помогала ей выбрать платье для выпускного. Видела, как позже ее включили в команду университета. Мы проделали семейное путешествие во Францию. Я помогала ей выбрать вуз. Она остановилась на Пенроузе, где углубленно занималась экономикой. Закончила колледж, переехала в город, работала в некоммерческой организации. Перешла оттуда на работу в ООН. Встретила парня из Кении. Отцу ее парень вполне понравился, мне с ним никак не удавалось поговорить всерьез. Впрочем, Ивонна была счастлива с ним, так что, когда она заехала сообщить, что они обручились, я кричала и изображала восторженную мамашу. Я боялась, что они уедут в Найроби, где жила его родня. Они не уехали, а обосновались в Уэстчестере. У них было двое детей: девочка, Тоня, и мальчик, Рубен. Все трое, а потом и четверо приезжали на праздники, а мы с отцом Ивонны наведывались к ним так часто, как только могли, не испытывая их терпения.

– Ну, разве не говорит во мне чья-то бабушка? – улыбнулась Минерва. – О той жизни я могу целый день рассказывать. А эта жизнь… что сказать, она не так приятна. Изменения в моей наружности очевидны: люди, с которыми я двадцать лет проработала бок о бок, не узнают меня. Большую часть из последних шести месяцев я промучилась с болями. Во-первых, артрит, от которого мои бедра и плечи огнем горят. Аспирин помогает на время, потом мне приходится записываться к врачу. В кабинете своей докторши я частый посетитель: так и кажется, что если я не с Ивонной, значит, я у доктора Цитеры. Она выписала мне рецепт на что-то, снимающее боль в суставах, а еще на какую-то кальциевую добавку от остеопороза, который сама же и выявила. Мои кости обратились в горючий хворост. А вскоре после этого дали о себе знать почки, а сахар в крови взлетел как угорелый. Пью еще больше пилюль, и это как-то помогает бороться со всеми болячками, однако никакие пилюли ничего не могут поделать с атрофией моих мышц, я таю, как лед под солнцем. Врач мой убеждена, что я страдаю от патологического состояния, являющегося корневой причиной всего остального, одно из тех редких заболеваний, что вызывают преждевременное старение. Когда анализы состояния моей печени вернулись плохими, д-р Цетера отправила меня в Олбанский медицинский центр на консультацию к специалисту. Я благодарна ей за заботу, правду сказать, мне не по себе от невозможности сказать ей, что она права: у всех моих расстройств один общий источник. Впрочем, какое бы благо свершилось, если бы объяснила я свое телесное дряхление следствием продолжающегося общения с книгой, страницы которой были нарезаны с невообразимого ока? Врач добавила бы к списку моих симптомов еще и слабоумие. Как смогла по-доброму, я отказалась от поездки в Олбани, бормоча извечное старушечье присловье про то, что мое время ехать придет, когда наступит мое время уходить, его я часто слышала от своей бабушки в последние месяцы ее жизни. Радости врачу это не доставило, но к решению моему она отнеслась уважительно.