Дети лета

Взяв мишку с прикроватной тумбочки, я пробежала большими пальцами по его потертой, выцветшей бархатистой шкурке, по узловатому галстуку-бабочке, по пластмассовым глазкам, перешитым множество раз. Я помнила, когда мне его подарили и кто подарил, и как он утешал меня многие годы. Какое утешение получит Ронни от мишки, подаренного ему ангелом смерти? Я немного помедлила, посадила игрушку на место и удалилась, не забыв тщательно запереть за собой все замки.

Жила-была некогда девочка, которая боялась докторов.

В отличие от детей в приемной, она боялась не уколов. Ежедневно она испытывала такую сильную боль, что едва замечала булавочный укол чистой, гладкой иглы, входящей в ее руку.

Нет, она боялась докторов, потому что они лгали.

Они говорили, что она совершенно здорова, что все замечательно. Зная о предстоящем приеме у врача, папа старался оставлять меньше следов, но она сомневалась, что это имело значение. Даже осматривая ее ссадины или синяки, доктора просто раздраженно говорили ей, чтобы она играла более осторожно. Они спрашивали, как она себя чувствует, но не слушали, когда она говорила им о своих болях.

На ее левой руке, почти до самого плеча, лиловел синяк, который никак не проходил, потому что папа постоянно хватал ее за руку и больно сжимал. Они советовали ее маме быть осторожней с выбором рубашек, поскольку эластичные манжеты на рукавах в детском возрасте могут препятствовать нормальной циркуляции крови и оставлять долго заживающие синяки.

Однажды, только однажды, девочка осмелилась рассказать всю правду. Тот молодой и симпатичный доктор смотрел на нее добрейшими глазами. Ей хотелось верить, что они действительно добры. Поэтому она рассказала тому доктору все – вернее, пыталась… пока ее мама не оборвала ее, отругав за то, что она насмотрелась по телевизору столько дурных передач, что совсем запуталась. Доктор согласно кивал и смеялся, говоря о богатой фантазии.

Мама сообщила об этом папе, когда тот пришел домой.

Целых две недели, сдерживая себя, он метался по дому, как тигр, но не трогал никого из них, опасаясь, что кто-то придет с проверкой. Девочка боялась до безумия, но это были лучшие две недели. Даже ее рука начала заживать.

Но никто не пришел. Никто не приходил ее спасти.

6

Во вторник я в очередной раз ночевала в квартире Эддисона, мой дом по-прежнему вызывал у меня тревожное чувство, и Шиван по-прежнему не разговаривала со мной. При всех наших ссорах за последние три года, а их было много, между нами никогда не возникало периода столь холодного отстраненного молчания.

Я заночевала у Эддисона и в среду, поскольку нам предстояло в несусветную рань выезжать в аэропорт. Стерлинг тоже ночевала с нами; она растянулась на диване в легинсах и огромной синей футболке с большой и впечатляющей желтой надписью, гласившей: «Инспектор Женского Тела»[23]. Эддисон пристально глянул на эти письмена, прищурился, открыл рот… и вдруг, страдальчески застонав, закрыл лицо руками и быстро вернулся в свою спальню.

Мы со Стерлинг переглянулись, и она, пожав плечами, порылась в своем кошельке и вытащила пять баксов.

– Ты выиграла. Честно говоря, я думала, он скажет, что такая футболка больше подошла бы тебе, – призналась моя коллега, протягивая мне деньги.