Дети лета

Непрерывный поток ее болтовни переключился на работу, и мои поддакивания стали чуть более рассеянными. Мы постоянно говорили о ее работе – не о подробностях переводов, а лишь о коллегах, об окончании каких-то дел того рода, что не могли вызвать внутренние расследования об утечке информации, однако никогда не говорили о моих делах. Шиван не хотелось слышать о тех ужасах, которые взрослые люди творят с детьми, или о мерзавцах, способных на такие ужасные преступления. Я могла бы поговорить и о моей группе, о шефе нашего подразделения и о его семье, но Шиван нервничает, даже слушая истории тех приколов, которые мы с коллегами устраиваем друг другу, поскольку невольно представляет при этом, какие жуткие папки хранятся в наших рабочих столах.

После трех лет нашего общения я привыкла к такому неравенству, но неизменно помню о нем.

– Мерседес!

От ее неожиданного вопля мои руки вцепились в руль, а взгляд скакнул по окружавшей нас темной дороге, но благодаря отличной выучке я продолжала спокойно ехать дальше.

– В чем дело? Что случилось?

– Так ты все-таки слушаешь? – с кривой усмешкой спросила она уже нормальным голосом.

Может, я и не слушала, но не собиралась в этом признаваться.

– Ваши боссы – невежественные придурки, не способные отличить пушту от фарси, даже если б от этого зависели их жизни; и им нужно перестать доставать тебя – или пусть сами учат экзотические иранские языки.

– Я жалуюсь на них слишком часто, поэтому твоя гипотеза весьма вероятна.

– Я ошиблась?

– Нет, но это еще не значит, что ты меня слушала.

– Прости, – вздохнула я, – у меня был длинный день, я рано встала и, видимо, порядком вымоталась.

– И почему же нам пришлось рано встать?

– Утром пришлось тащиться на семинар.

– Ох. Тебе и Эддисону, естественно; кому же еще, как не тебе и Эддисону…

Можно и так сказать. Причем вполне корректно.

Ведь очевидно, что неуместно, когда ваш коллега или непосредственный начальник группы после специфического рапорта просит не советовать ему зажимать в тиски собственные яйца. И определенно неуместно, когда ваш коллега или начальник группы автоматически парирует: «Hermana[1], не тряси буферами». И особенно неуместно, если этот обмен дурацкими любезностями услышал проходящий мимо начальник отдела.

Честно говоря, не знаю, кто потом громче смеялся над этим: Стерлинг, наша младшая коллега, бывшая свидетельницей той сцены и быстро нырнувшая за спасительную перегородку, чтобы скрыть свои смешки, или Вик, наш бывший коллега и начальник группы, а теперь шеф подразделения, оказавшийся рядом с начальником отдела и на голубом глазу уверявший его, что это был единичный случай.

Трудно сказать, поверил ли ему шеф отдела, но меня и Эддисона направили на очередной квартальный семинар по сексуальным домогательствам. Опять. Я имею в виду, что нам, видимо, далеко до агента Андерсона – чья фамилия уже запечатлена на спинке одного из стульев, – успевшего узнать по именам весь перечень семинарских преподов, хотя мы двое тоже там примелькались.

– А остался ли еще тихий уголок, где вы двое можете безопасно встречаться? – спросила Шиван.

– Несколько, – подавив смешок, ответила я. – И, по крайней мере, подозреваю, что есть одно местечко, где скрытое сексуальное напряжение наконец переполнит нас.

– То есть после одного из тех свиданий мне следует ждать письменного извинения за его переполнение?

– Думаю, я просто позволю себе слегка прополоскать рот после выплеска эмоций.

Рассмеявшись, подруга вытащила заколки из своих рыжих волос, выпустив на волю буйную кудрявую шевелюру.

– Если ты собираешься вставать раньше обычного, то тебе придется сейчас забросить меня обратно в Фэрфакс.

– А как ты доберешься до работы? Мы же уехали на моей машине прямо из конторы.

– Ох, верно… Но вопрос остается.

– Я бы предпочла, чтобы ты осталась у меня на ночь, – сказала я, убрав с руля одну руку и дернув один из ее локонов, – если ты не намерена сразу завалиться спать.

– Я люблю спать, – сухо ответила Шиван, – стараюсь высыпаться еженощно, по возможности.

Я ответила с достоинством зрелости: высунула язык. Она опять рассмеялась и отбросила мою руку.

Мой дом находится в штате Вирджиния, в тихом предместье Вашингтона, на окраине городка Манассас, примерно в часе езды на юго-запад от округа Колумбия, и как только мы свернули с федеральной автострады, то через несколько минут практически оказались единственной машиной на дороге. Когда мы проезжали район Вика, Шиван выпрямилась, приняв более строгую позу.

– Я говорила тебе, что Марлен предложила сделать к моему дню рождения малиновый бисквит со сливками?

– Она же сделала то предложение при мне.

– Малиновый бисквит от Марлен Хановериан, – мечтательно произнесла она. – Я могла бы жениться на ней, если б у нее появилась наша склонность.

– И если б она не родилась больше чем на полвека раньше тебя?

– Это полувековое старшинство научило ее делать лучшие в мире и чертовски вкусные фисташковые трубочки… Меня великолепно устроит громадная выгода этих лишних десятилетий.