Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

Стивенс попытался разъяснить ему кое-какие основы, но не слишком успешно, поскольку Уолдо не имел ни малейшего понятия, пусть чисто теоретического, о том, что такое поведение в обществе. Даже из художественной литературы он не составил себе никакого представления о том, каковы нормы поведения. Да и чему здесь удивляться, ведь он почти не читал художественной литературы. Он прекратил читать романы еще в детстве, поэтому, став старше, совершенно не воспринимал беллетристику.

Парадокс: он был богатым человеком, гением, всемогущим в области механики, однако ему впору было идти в детский сад.

У Уолдо возникло предложение.

— Джим, вы мне очень помогли. Вы объяснили все это гораздо лучше, чем дядюшка Гус. Я найму вас, чтобы вы меня учили.

Стивенс подавил легкое чувство раздражения.

— Извините. Но у меня есть работа, на которой я очень занят.

— А, это мы устроим. Я буду платить вам гораздо больше, чем они. Вы можете сами назвать сумму. Спорить не буду.

Стивенс глубоко вздохнул и задержал дыхание.

— Вы меня не поняли. Я инженер, а не приходящая прислуга. Вы не можете нанять меня. Если хотите, я буду помогать вам всем, чем смогу. Но деньги за это брать не буду.

— А почему нельзя брать деньги?

«Вопрос сформулирован неправильно, — подумал Стивенс. — В том виде, как он задан, на него невозможно ответить». И он углубился в длинное и запутанное обсуждение профессионального и делового поведения. Но он и в самом деле не очень годился для подобных дискуссий. Уолдо скоро сдался.

— Боюсь, я не совсем понимаю… Но послушайте, может, вы меня научите, как вести себя с девушками? Дядюшка Гус говорит, что он не рискует выводить меня в люди, приглашать в компании.

— Ладно, постараюсь. Но, Уолдо, я пришел, чтобы поговорить о проблеме, с которой мы столкнулись на заводе. О теории двух пространств, о которой вы мне рассказывали…

— Это не теория — это факт.

— Хорошо. Но вот что я хочу, знать: когда вы собираетесь вернуться во Фрихолд?

— Понятия не имею. Я совсем не собираюсь продолжать исследования.

— Нет? Боже мой, но вы не закончили и половины тех исследований, о которых мне говорили.

— Ребята, это вы можете сделать и сами. А я вам буду помогать.

— Ну, может, нам удастся заинтересовать Грэмпса Шнайдера, — с сомнением произнес Стивенс.

— Я бы не советовал, — ответил Уолдо. — Хотите, я покажу вам письмо, которое он мне прислал?

Уолдо вышел, и через несколько минут вернулся с письмом.

— Вот оно.

Стивенс пробежал письмо глазами:

«…ваше великодушное предложение принять участие в разработке нового проекта получения энергии я очень ценю, но, если честно, меня совершенно не интересуют подобные вещи, и я не намерен брать на себя никакой ответственности. А относительно вашего теперешнего состояния, вашей силы — я счастлив, но совершенно не удивлен. Сила и энергия Другого Мира принадлежат тому, кто обращается за ними».

Письмо, написанное в манере Спенсера, выдержанное по стилю и по духу, совершенно не содержало тех словечек, которыми изобиловала речь Шнайдера.

— М-м-м, думаю, мне понятно, что вы имеете в виду.

— Мне кажется, — серьезно заметил Уолдо, — что он считает наши изобретения и аппараты детскими забавами.

— Думаю, так. Скажите, а что собираетесь делать вы?

— Я? Точно еще не знаю. Но могу сказать следующее: я собираюсь развлекаться. Причем развлекаться на всю катушку. Я только сейчас начал понимать, как это прекрасно — быть человеком, мужчиной.

Его костюмер стянул вторую туфлю.

— Рассказ о том, почему я выбрал танцы, занял бы очень много времени, — продолжал Уолдо.

— Мне бы хотелось услышать подробности.

— Звонят из госпиталя, — сказал кто-то в гримерной.

— Скажите, что я скоро буду. Может быть, вы придете завтра утром? — обратился он к женщине-репортеру. — Сможете?

— Конечно…

Сквозь плотное кольцо людей, окружавших Уолдо, протиснулся человек. Уолдо поймал его взгляд.

— Хэлло, Стенли. Рад тебя видеть.

— Хэлло, Уолдо. — Глисон вытянул из-под накидки какие-то бумаги и бросил на колени танцовщика. — Сам принес бумаги, потому что хотел еще раз посмотреть выступление.

— Понравилось?

— Грандиозно!

Уолдо улыбнулся и взял бумаги:

— Где подписывать?

— Сначала прочитай, — предупредил Глисон.

— О нет, не стоит! Если это устраивает тебя, меня это тоже устроит. Дай мне ручку — подписать.

К ним пробрался какой-то озабоченный коротышка.

— Уолдо, я насчет записи…

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — невыразительно сказал Уолдо. — Я выступаю только перед публикой.

— Но мы включим это в бенефис Уорм Спрингс.

— Ну, тогда другое дело. О’кей.

— Раз вы согласились, тогда взгляните на проспект.

Это было большое объявление, которое гласило:

«ВЕЛИКИЙ УОЛДО и его труппа»

Ни дата, ни место выступления указаны не были. Только фотография Уолдо в роли Арлекино, высоко парящего в воздухе.

— Прекрасно, Сэм, прекрасно! — счастливо кивнул Уолдо.

— Снова звонят из госпиталя.

— Я готов, — ответил Уолдо и поднялся. Костюмер набросил накидку на его худые плечи. Уолдо громко свистнул.

— Ко мне, Бальдур! Пошли.

На пороге он на секунду задержался и помахал рукой:

— Спокойной ночи всем!

— Спокойной ночи, Уолдо!