Дети мертвой звезды

– А если я одинаково хочу быть с вами обоими? – с деланым равнодушием заявила Эй, пожимая плечами.

– Лёд ясно выразился на это счёт. Да и я не желаю быть тайным любовником и зажимать тебя в углах, пока никто не видит. Сперва я думал, что ты хочешь, чтобы тебя спасли от жестоких выходок твоего парня, но теперь вижу, что ты и сама с удовольствием принимаешь участие в этой драме. Я мог бы выбить дух из Льда, переспать с тобой, сделать так, чтобы он и близко к тебе не подошёл. Но ты готова навсегда от него отказаться? – Я схватил Эй за запястье и притянул к себе, глядя в её зелёные глаза, так похожие на глянцевые листья. – Хочешь, чтобы только я обнимал тебя, а руки Льда никогда больше не касались твоего тела? – Я сжал её талию, провёл пальцами по худеньким плечам, осторожно коснулся шеи и щеки.

Из глаз Эй потекли слёзы, она нервно кусала губы, пряча руки за спину, словно боясь, что они против её воли ударят или обнимут меня.

– Ну почему, – всхлипнула она, – даже когда мир развалился на части, нельзя просто жить по велению сердца? Целовать кого и когда хочешь, обнимать, радоваться, танцевать и смеяться? Разве плохо любить? Так уж ужасно, когда ты дорог нескольким людям? Почему надо портить всё ревностью?

– Но если бы Лёд полюбил кроме тебя ещё кого-то, тебя бы это не мучило?

– Мучило бы. – Эй повесила голову и горько всхлипнула. – Тень, ты прочитал столько книг. Объясни мне, почему всё так сложно? Вот моё сердце. – Она прижала мою руку чуть повыше своей груди. – И оно одинаково быстро бьётся рядом с ним и с тобой. Что мне делать? Разорваться пополам? Я не желаю, чтобы Лёд мучился, да и ты тоже. Я просто хочу вас любить.

– Всегда ненавидел в книгах любовные треугольники. Сплошные бессмысленные мучения. Но ты любишь боль, насколько я понял.

– Неправда!

– В любом случае, ты должна выбрать кого-то одного. Или послать нас обоих, оставшись в гордом одиночестве. Ну или переключиться на Врача. Правда, придётся изображать хвори, чтобы привлечь его внимание. Но ты справишься.

– Хватит издеваться!

– Попытайся хорошо всё обдумать. Хоть раз в жизни, – серьёзно проговорил я. – Пойду проверю, как там Лёд, и объяснюсь с Ягой. Она тоже должна знать, что происходит.

– Да уж, мы идиоты. Попали на поезд-призрак, услышали свои позывные, и вместо того чтобы разбираться, что происходит, играем в любовную любовь.

– В экстренных ситуациях и замкнутых пространствах обостряются чувства. Это вполне естественно. Главное – не поубивать друг друга.

Глаза Эй нехорошо блеснули, она села у окна, обхватив колени и насупившись. А я отправился на поиски Льда.

Как я и предполагал, он сидел в кабине машиниста. Вероятно, не оставлял надежду взять управление под свой контроль.

– Я оставил Эй поразмышлять над тем, что она хочет, и пришёл проверить, как ты, – сказал я, садясь в полюбившееся мне крутящееся кресло.

– Я – паршиво, – угрюмо отозвался Лёд. – Не уверен, как долго смогу находиться в рассудке. Здесь нет смены времени суток, часы стоят, механизмы не работают. Я пока не хочу ни есть, ни пить. Но надолго ли? Брат говорил, что в местах, где нет естественного освещения, люди по непонятной причине переходят на сорокавосьмичасовой режим: тридцать шесть часов бодрствования и двенадцать – сна. А у меня и без того все настройки сбиты с рождения.

– Долгая изоляция от мира может быть опасной. Я как-то читал о разных социальных экспериментах и случаях. Например, как девушку держали в одиночной камере. Ей стали мерещиться вспышки света и чей-то крик. В итоге оказалось, что кричала она сама. Но нам-то проще. Мы с детства не особо включены в общество и натренированы быть одинокими. А что касается голода и жажды, то я тоже их не чувствую. Надеюсь, так будет и дальше.

– Как думаешь, сколько мы уже сидим в этом проклятом поезде?

– Часов пять? – предположил я. – А может, и все десять. Чёрт, кажется, теперь я понимаю, каково это – быть в твоей шкуре.

– Так замечательно вжился в роль, что уже целуешь мою женщину, – без тени злобы проговорил Лёд, просто констатируя факт.

– Говоришь, будто она вещь, которую можно взять без спроса. – Я не хотел ссориться, но Лёд начинал меня раздражать.

– Я не то имел в виду, угомонись.

Видимо, Лёд пытался не обострять ситуацию и нарочно сглаживал углы, но я чувствовал, что внутри меня бушует неведомый мне океан эмоций, который героически сдерживали мои воля и разум, но я не знал, надолго ли их хватит. Я был сам не свой и понимал, что лучше будет поскорее расставить все точки над «i», а после забиться в тихий уголок и успокоиться.

– Если тебя оставить одного, ты будешь себя адекватно вести? Не станешь, например, биться головой о пульт управления или грызть датчики? – на всякий случай решил уточнить я.

– Грызть точно не буду, я же не крыса. – Лёд постучал пальцем по круглому циферблату, но стрелка даже не дёрнулась. – Я бы хотел попробовать создать электромагнитный импульс, возможно – это поможет открыть двери. Но не могу найти ничего подходящего. Думаю разломать здесь всё. Но вдруг от этого станет только хуже?