Дети Метро

И тут чей-то голос, обезличенный, никому не принадлежащий, но ясный и твердый, вдруг раздался в его голове: «Не успел! Не успел! Не успел!».

Эти слова рефреном звучали в мозгу, также, как до этого перестук колес ритмично выбивал ему слова: «Некого винить, некого винить».

— Пойдем! Спасатели их вытащат.

Сказав это, машинист взял Максима за плечо и с некоторым усилием повел его к концу поезда и тот, как очумелый, не сопротивляясь, побрел вместе с ним, с трудом переступая через шпалы.

Глава 2

Они шли долго. Впереди брели пассажиры, эвакуировавшиеся из поезда, невольно выстроившиеся в длинную узкую колонну — в туннеле нельзя было пройти вдвоем в один ряд.

С одной стороны, на расстоянии вытянутой руки были вагоны, с другой серые бетонные стены. Вдоль этих стен висели силовые кабели, которых, проходившие мимо люди предпочитали не касаться. В том месте, где произошел взрыв и которое они достигли, пройдя сотню метров, кабели оказались перебиты. Несколько концов валялось на земле, возле самой бетонной стены и искрилось крупными вспышками, казавшимися особенно яркими в темноте.

Пройдя несколько вагонов, машинист натолкнулся на женщину, сидевшую на земле и прислонившуюся спиной к вагону. Она была без сознания. Машинист присел, пощупал пульс на её руке, потом слегка похлопал по щекам. Женщина с трудом открыла ничего непонимающие глаза.

— Здесь нельзя оставаться, пойдем! — попросил он её, — вставайте!

Она попыталась ухватиться за стенку вагона, чтобы подняться, однако, едва начав движение тут же остановилась.

— У меня кружится голова — слабым, едва различимым голосом сказала она.

— Давай, поможем! — попросил машинист Максима.

Они подхватили её с обеих сторон, подняли и медленно повлекли вдоль состава. Женщина была не сильно тяжелой, и потому они справлялись.

Им приходилось пробираться с трудом, потому что проход был узкий и, к тому же, под ногами валялись сумки, бумажники, окровавленная мужская и женская обувь. Хрустели ридеры и планшетники, когда на них случайно наступали, своим хрустом напоминая хруст раздавленных жуков. Экраны некоторых электронных книг еще светились, показывая текст, недочитанный их хозяевами.

Максим видел только затылки людей, идущих непосредственно перед ним, а прочие терялись в темноте. Имевшие зажигалки мужчины и женщины зажгли их и несли перед собой, прикрывая языки пламени от порывов воздуха, нагнетавшегося в метро системой воздухоподачи. Они были похожи на паломников, которые шли к неведомому для всех святому месту в скорбном молчании. Издалека слышился тихий говор, неясное бормотание, громкие детские голоса.

Он иногда беспомощно оглядывался назад, туда, где оставлял Катю одну, в полной, кромешной темноте. Но разве мог он что-то сделать, чем-то ей помочь? Он поверил машинисту. И всё-таки, время от времени у него появлялась мысль, что нельзя было верить, не нужно, нельзя было там её оставлять. Надо было все проверить самому, убедиться, что его никто не обманывает.

Наконец, вагоны закончились, и стало свободнее идти. Но тут началось другое.

Когда взорвался третий вагон, некоторых из пассажиров, стоявших близко к дверям или окнам, взрывная волна выкинула наружу. После этого, несущийся на большой скорости состав принялся давить, кромсать их тела, оставляя за собой страшный кровавый след.

Шедший впереди машинист посветил зажигалкой и Максим увидел отрезанную ногу в джинсовой штанине, лежащую вдоль рельса с внешней стороны. Нога явно принадлежала мужчине, потому что на ней был надет мужской ботинок. Почему-то шнурок на ботинке развязался, концы свешивались в разные стороны, и эта деталь сильно поразила \Максима. Его замутило, но не вырвало.

Он сделал несколько глубоких вздохов и выдохов, и пошел дальше. Шедшие за ним, а их было совсем мало, человек пять-шесть, тоже останавливались у этого места и молча смотрели на ногу.

Едва они прошли несколько метров вперед после этой страшной находки, как машинист показал ему на тело. Это была молодая девушка в красной короткой куртке, джинсах, длинных зимних сапогах. Ноги и руки её были неестественно вывернуты, шапочка слетела с головы и белокурые волосы разметались вокруг. Максим её вспомнил. Она стояла у торцевой двери, так же как и Максим, только в Катином вагоне. Он тогда еще злился на неё, потому что она мешала смотреть на Катю.

— Пойдем дальше — сказал машинист, — уже недалеко осталось. Вы как, дойдете? — спросил он женщину, которую всё это время они вели под руки.

— Да! — тихо ответила та, — спасибо вам!

— Ничего, ничего, — ответил машинист, — надо помогать друг другу, а как иначе!

Вскоре вдали показался крохотный проблеск света, словно где-то зажгли лапмаду, потом свет сделался все ярче и ярче и Максим вместе со своими путниками, с остальным потоком вышел к платформе станции. На ней стояли разные люди — кто в форме полиции, кто в белых халатах, кто просто в обычной одежде, они протягивали руки и поднимали наверх выходящих из темноты пассажиров.