Дети мяча

– Пустяки! Всего каких-нибудь семьсот дней пути на ишаке.

– О презренный негодяй, достойный лишь выгуливать собак! – возмутился бородач. – Разве ты не знаешь, что мы должны быть в Бухаре уже ко времени утренней молитвы?! Знаешь ли ты, что с тобой сделает пресветлый эмир; когда узнает о твоей пьяной выходке?

– Но мы пили все вместе, уважаемый Рахимбек, – возразил Дадабай. – Я даже думаю, что зигзаг мы дали в тот самый момент, когда ты на ходу открыл дверцу и, распевая песни, свесился наружу, а Абдулла был вынужден оторваться от пульта и втащить тебя обратно, чтобы ты не вывалился. Вспомни, что ты сидел как раз с правой стороны…

– Оставим эти распри, – перебил его бородач. – Они приличествуют более каким-нибудь базарным торговцам, но не благородным учёным мужам, которые своей великой умеренностью и воздержанием заслужили благосклонность несравненного эмира. Что бы там ни болтали трусливые пленники, каждому мудрому и справедливому человеку понятно, что мы побывали именно на Британских островах и захватили как раз тех, кто нам нужен: Рамсея и Беста. А кто думает иначе… – Рахимбек многозначительно посмотрел на притихших пленников, – да покарает тех аллах рукою его верного слуги Абдуллы!

– Вот слова, порождённые самой мудростью и сестрой её благородством, – растрогался Дадабай. – К тому же, о чужеземцы, если вы даже будете морочить голову блистательному эмиру, что вы якобы не те, кого он ждал, всё равно из-за каких-то докучливых болтунов он не станет гонять туда и обратно машину времени. Это будет слишком большим бременем для его казны. Гораздо дешевле посадить вас на кол. Ясен ли вам смысл моих слов, о уважаемые Рамсей и Бест?

– Да, да, конечно, – пробормотал Валерий Макарович. Есаулов молча кивнул. Способность говорить ещё не вернулась к нему.

– Благословит аллах вашу понятливость и да не допустит превращения ваших голов в футбольные мячи! – набожно произнес Рахимбек. – Абдулла, трогай!

Раздался громкий щелчок, машина зашумела, заскрежетала и помчалась в неизведанное.

Любимый родственник аллаха

– Приехали, – сказал Рахимбек. – Вылезайте.

Берёзкин спрыгнул на землю и, не веря глазам, зажмурился, вокруг высились минареты; древние старики в чалмах сидели на корточках и продавали халву и инжир; кричали муэдзины, созывая прихожан на молитву; погонщики в запыленных халатах вели усталых верблюдов к видневшемуся неподалеку караван-сараю, а в нескольких шагах от Валерия Макаровича возвышалась зубчатая стена эмирского дворца.

Тренер покрутил головой и открыл глаза. Видение не исчезло.

«Правду говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься, – холодея, подумал он. – Видимо, я тоже сошёл с ума… Теперь придётся выходить на инвалидность…»

– Нечего предаваться пустому созерцанию, – толкнул его Дадабай. – Пошли, нас ждет светлейший эмир.

Берёзкин и Есаулов в сопровождении своих недавних гостей прошли через ворота мимо расступившихся стражников и остановились, ожидая, пока начальник дворцовой охраны доложит эмиру об их прибытии. Наконец двери распахнулись, и путешественников ввели в покои повелителя правоверных.

Эмир восседал на золочёном троне, окружённый толпой придворных. Рахимбек снял галоши, подошёл к трону и, опустившись на колени, стукнулся головой об пол.

– О средоточие достоинств и владыка всего сущего! Твоя воля исполнена: тренер сборной Англии Рамсей и игрок сборной Ирландии Бест – у твоих ног.

– Падайте ниц, нечестивцы! – свирепым шёпотом скомандовал Дадабай и больно ущипнул пленников своими костлявыми пальцами.

– Вы знаете, с кем вы разговариваете? – высокомерно обернулся к нему Виктор Альбертович. – Я заместитель начальника отдела…

Договорить он не успел, ибо собеседник влепил ему такого тумака, что заместитель начальника отдела распластался перед троном как бы в порыве священного восторга.

– Поднимись, – милостиво разрешил эмир, принявший вынужденное раболепие Есаулова за чистую монету. – Подойди ближе. Так это ты и есть знаменитый своими выходками Бест?

Виктор Альбертович вытер вспотевшую лысину, испуганно оглянулся на Дадабая, исподтишка угрожавшего ему ножом, и кротко согласился:

– Да, многоуважаемый эмир, я и есть знаменитый своими выходками…

– Мы много слышали нелестного о твоём поведении, – сказал эмир, с интересом разглядывая Есаулова. – А ведь на вид ты довольно неказист. Мы никогда бы не подумали, что за такой невзрачной и плешивой внешностью может скрываться необузданный нрав. Однако где же твои прославленные длинные волосы, ниспадающие на плечи, словно у моих наложниц?

– Э… м-м… – замялся Виктор Альбертович, – я… м-м…

– О владыка, – пришёл на помощь стоящий неподалёку на коленях Рахимбек, – Бест выщипал себе все волосы, узнав, что ему выпало счастье предстать пред очами солнцеподобного эмира. Он счёл, что так будет достойнее…

– Нам нравится, – снисходительно улыбнулся эмир, – что в нашем присутствии ты, Бест, смиряешь свою гордыню и не позволяешь себе никаких художеств. В знак нашей благосклонности можешь поцеловать подошву нашей туфли.