Дети мёртвых

Лишь спустя время удалось разнять обеих пожилых дам. Мать продолжает кикбоксить ногами, она обладает невероятной силой, потребовалось трое мужчин и несколько растрёпанных женщин, чтобы удержать её и связать лентами дочери, на которую мать яростно замахивалась своими жёсткими, как прутья, руками. Много было сказано об успокоении, о вечернем покое и о спокойной ночи. В то время как мать только и повторяет, что это не её дочь, что она вообще не знает эту женщину, эта самая женщина Карин скользит, как на коньках, вдоль стены, бежит огонь вдоль бикфордова шнура, поднимается ветер предвещания, и тихие люди там, у двери, попросили себе карты ориентирования, чтобы пометить на них свой последний путь. Но надо ещё стартовать. На сей раз выигрывают они! И они попросили к себе завернуть (но не в бумагу!) Карин, чтобы она была их проводницей по здешним местам. Почему бы им самим не стать её провожатыми? Никакой народ на земле не распространён так, как они, но это не значит, что они могут ориентироваться во всём. Колокол, который в телевизионной игре возвещает очередной круг, напомнил гостям, что настала очередь десерта, и за одним круглым столом, где вечные дискутанты прожжённой лжи (куда уходит столько народу, когда они умирают? В это помещение, во всяком случае, они все не войдут. Иначе мы бы их увидели, когда получали наши новые номерные знаки для наших звучных, как коровьи колокольчики, железнолицых друзей. Ведь эти без вести пропавшие скитались сорок лет. Когда-нибудь они должны были заглянуть и к нам! Они и заглянули. Ведь не можем мы всех знать) намазывали на своего соседа горчицу, выделив её из себя, чтобы слопать и его. Так, ещё один готов! Поднимаются руки, уставшие от вечного бездействия. Хватит спать! Сон становится поражением, а пробуждение — порождением, от лица Ханнелоры Хейно или от чьего там ещё лица говорит чистейшая невинность, которая сейчас смотрит в камеру, тогда как старик имеет глупость расцеловать её в обе щёки. Это был всё-таки спусковой момент в представлении, о чём может думать женщина, но он мог и не удаться, о боже, старик нажал не на тот курок, и несколько сотен людей куда-то провалились! И как это могло случиться? Ведь проект многоэтажного построения лежит перед ним: например, эта чудесная длинноволосая блондинка! Как будто на ней тоже висит колокольчик вместе с головкой сыра, так много внимания она может привлечь к себе одним лишь своим телом, лицом и волосами. Мы ничто против неё и её мелодичных полутонов, которые целыми и невредимыми проскальзывают промеж складок всеобщего мира. Несмотря на это, чисто от злости: наши силы растут, а вот перспективы теряются. Ибо снаружи стемнело так, что больше не видно руку поднесённую ко всё ещё чем-то ослеплённым глазам. Дождь падает и падает, тесня выпавший снег. Такой светлый и ещё светлее экран с нашими сегодняшними звёздными гостями. Эта блондинка! О, на её берегах, поросших мягкой обивкой мха, почти так же красиво, как на Боденском озере. Мы скользим по ним в луга и дали, ведь нам надо далеко, вверх, в жёлтый автомобиль, к которому Клаудия, Дагмар, Бригитта приделали звезду, которая всё ещё восходящая, этакий Христос-младенец, и эта звезда знает милость только двойной воздушной подушки, которая может вогнать нам в тело, уже в смерти, надутый курдюк. Другие умирают тише. Мы садимся, надёжность плюс быстрота на всех дорогах, даже если не знаешь, куда едешь, потому что у умерших глаза в принципе закрыты, разве что они не успели это сделать, потому что выступали такими массами, как вода, и просто не знали, к какой фармафирме бежать, глаза разбегались. Жизненные планы перечёркиваются крест-накрест, потому что на перекрёстке захотелось свернуть на другую ветку, которая, к сожалению, не вписалась. Взгляды мирно, как дети, направлены на точку, где есть игры и развлечения, как будто ничего другого нет, поднимаются серые люди, у которых что-то украдено бандой мелких карманников, которые оказались крупными массовыми убийцами, макробиотическими карбюраторами. Которые биогорючим, произведённым ими, столкнули мир с орбиты, а орбиту потом вышвырнули из проспективных панорамных взглядов и заставили течь вспять. Вообще-то они были карлики, к которым подпольно подводились провода высокого напряжения. Если бы поражение не отшвырнуло их на многие годы назад, как знать, может, они показали бы всё это в муфельной печи телевидения (профилактическое обследование для здоровых, какими эти никогда не могли выглядеть), которая без труда может проглатывать несколько сот человек в секунду, поскольку инженерной экспертизы, как такое возможно технически, тут не требуется. Тут люди появляются и снова исчезают как будто мы фабрика, которая в любой момент наделает нас новых. Как мы говорим нашим детям. Они сейчас в песке и играют. А дети мёртвых? Они кочуют, другой пустынный песок, сквозь пески и становятся сочтёнными и сочтутся снами.