Дети моря. Трилогия

Мастер зажал мою плитку в маленькие тиски, достал какую-то рогульку и без особого труда вывернул из плитки обломок.

С чувством облегчения вернулся я к своим тискам и торжественно показал Косте и Илько новое сверло.

— А Гриша все снова сверлит, — сообщил Костя. — Мастер здорово рассердился на него.

Секрет быстрой сверловки Гриши раскрылся очень просто. Мастер взглянул в отверстие плитки на свет и строго спросил:

— Где сверлил? На каком станке?

Гриша начал было уверять, что все отверстия он просверлил сам ручной дрелью.

Мастер посмотрел на него долгим укоризненным взглядом:

— Тут просверлено на станке, по отверстию видно. Ты что же, Осокин, сюда пришел учиться или обманом заниматься?

Гриша не выдержал и во всем сознался.

Оказывается, накануне вечером он положил плитку в карман и унес ее домой. Утром, пока мы были в школе на уроках, Гришин брат, работавший в механическом цехе лесопильного завода, за несколько минут просверлил в плитке десять отверстий на сверлильном станке. В перерыв он передал плитку Грише.

Оказывается, это же самое Осокин предлагал сделать и Илько. Однако Илько честно отказался. «Я сам просверлю, — сказал он. — Мне научиться надо. И тебе не нужно делать на станке, это неверно». Но Гриша не стал слушать Илько.

Перед окончанием работы Василий Кондрдтьевич созвал всех ребят нашей группы. Он рассказал о мальчике, который десяти лет пошел на завод в ученье. Ученье заключалось в том, что парнишка подметал цех, убирал от станков стружки и таскал тяжелые поковки. Три года ему не разрешали к инструменту даже прикасаться. А однажды, когда он попробовал ножовкой отпилить кусочек от железного стержня, мастер цеха надавал ему подзатыльников.

— Этот парнишка был я, — сказал Василий Кондратьевич с горечью. — Так нас в старое время учили.

Потом он рассказал об одном ученике, не назвав фамилии, который сегодня хотел обманом опередить товарищей и получить хорошую отметку.

— Кто это? Кто? — спрашивали ребята.

Гриша Осокин стоял, потупив глаза. Было видно, что он тяжело переживает свой поступок.

За обман начальник школы на первый раз объявил Осокину выговор. При этом он сказал:

— Твой старший брат, видимо, не очень любит тебя, если не хочет, чтобы ты сам учился хорошо и терпеливо работал.

Вскоре история с Гришкиной плиткой почти забылась.

С каждым днем все шире и многообразнее открывался для нас мир мастерства. С каждым днем, с каждым часом жизнь становилась интереснее. Мы, мальчишки, вчерашние голубятники и ветрогоны, познавали основу основ жизни, самое прекрасное на земле — труд.

Василий Кондратьевич вручил мне железный, откованный в кузнице болт с круглой головкой. Это была первая настоящая работа. Ведь все, что я делал до сих пор, в дело не шло. Просто меня учили пользоваться инструментом. Плитки, шпильки, куски железа, мною обрубленные, опиленные, отшлифованные и просверленные, ни на что не годились. Болты с гайками — это был заказ, полученный морской школой от какого-то предприятия.

Пусть ребята с нашей улицы, которые не учатся в морской школе, думают, что обработать болт — работа пустяковая. Пусть они так думают! А сумеют ли они сделать разметку шестигранника на круглой головке болта? Им и в голову не придет забелить головку мелом, чуть смоченным водой. Они вряд ли догадаются воспользоваться циркулем и кернером — специальным инструментом для пробивания точек на металле.

Головку нужно опилить так, чтобы мастер, проверяя ее шестигранник с помощью тупого стодвадцатиградусного угольника, не заметил ни малейшего просвета. Потом мастер возьмет кронциркуль и проверит, одинаковы ли размеры между всеми противоположными гранями. После этого можно обрабатывать шпильку болта — опиливать, шлифовать, нарезать резьбу.

Признаться, все это не очень уж сложно. Но все-таки радостно сознавать, что вот этот первый, тобою обработанный болт с гайкой пойдет в дело, к какому-то механизму. В то же время с ним жалко расставаться — такой он хорошенький, тяжеленький, блестящий и, главное, сделанный своими руками.

Гриша Осокин и Илько одновременно со мной закончили обработку болтов. Гриша ходил довольный, ожидая очереди к мастеру и размахивая листком-заданием, где должны были появиться отметки по графам: точность, срочность, чистота.

— Точность, срочность, чис-то-та, — повторял Гриша. — Точность, срочность, чис-то-та!

Впереди нас ждали более сложные задания по учебной программе — изготовление самых разнообразных инструментов.

Позднее по этим работам мы вспоминали все другие события, происходившие в жизни морской школы.

Глава одиннадцатая «ВЛАДИМИР» ИЛИ «ЭДУАРД»?

Все ребята в школе любили Илько, старались с ним дружить и помогать ему. Наша группа гордилась тем, что у нас учится мальчик, который жил в тундре, умеет управлять оленьими упряжками и говорить на не понятном для нас языке.

Еще в первые дни учебы однажды Валька Толстиков, задира и драчун, выхватил у Илько из рук напильник.

— Это мой напильник, — сказал Илько. — Отдай!

— Ты его у меня из ящика стащил! — крикнул Валька и побежал.