Дети моря. Трилогия

Раньше Юрка все же иногда выходил на улицу и играл с Сашкой и другими ребятами своего возраста. Тогда он не был таким вежливым и не называл на «вы» мальчишек. Теперь он заканчивал гимназию и с презрением поглядывал на своих ровесников с нашей улицы.

«Вам!» Сашка Осокин так же зло улыбнулся.

— Нужно. Пойдем, поговорим!

Было видно, что Юрка струхнул. Он побледнел, отвел глаза в сторону и молчал.

— Пойдешь?

— Зачем? Я ничего не сделал…

— Ничего? — Сашка взял гимназиста за грудь и притянул к себе. — А за что Гришке нос расквасил? С маленькими воюешь, а под мостик идти боишься! Смотри, теперь то время прошло, царское. Не забывайся!

Сашка рванул Орликова на себя и с силой оттолкнул:

— Еще раз заденешь ребят — душу из тебя вытряхну!

Но «то время» еще не прошло. Хотя царя уже не было, в Соломбале и на нашей улице, по крайней мере, ничто не изменилось.

Юрка Орликов вскоре окончил гимназию и уехал из Архангельска.

В тот день, когда мы познакомились с Костей Чижовым, нам удалось незаметно пробраться в погреб.

— Это наша каюта, — сказал я Косте.

— А где же иллюминатор? — спросил новый член экипажа. — Нужно прорезать.

В самом деле, почему мы не додумались до этого раньше! И в тот же вечер в двери погреба было вырезано небольшое круглое окно — «иллюминатор».

Костя Чижов оказался выдумщиком и смелым парнем. Он открыл нам много такого, о чем мы раньше даже и не подозревали.

Однажды в воскресенье Костя появился на улице не босой, как обычно, а в веревочных туфлях. Отец послал его в город с очень важным поручением. Костя позвал с собой нас. Он обещал показать памятник Петру Первому.

— Он ведь нашу Соломбалу Соломбалой назвал, рассказывал Костя, шагая впереди ребят. — Тут у Петра верфь была…

Нам, конечно, было известно, откуда пошло название «Соломбала». В торжественный день спуска на воду первого корабля Петр устроил бал. Здесь не было паркетных залов. Под ногами у танцующих лежала солома. От двух слов — «солома» и «бал» — пошло название острову, на котором мы жили.

— Это все вранье, — важно сказал Костя. — А я вот знаю. Слушайте! Когда спускался первый корабль, был сильный-пресильный шторм. Всем штормам шторм. И вот в тот день на Двине перевернуло ботик, а на этом ботике самый любимый помощник Петра плыл. Ну, помощник и утонул. А в тот день бал созывали по какому-то случаю. Все веселятся, а Петр скучный такой «Что ты, — спрашивают, — государь, не весел?» А он отвечает: «Солон мне этот бал». Вот и вышло «Солон-бал». А потом уж Соломбалой стал остров зваться[7]. Вот как было дело!

Мы согласились: это тоже было похоже на правду.

Мы шли толпой по деревянным тротуарам и рассказывали всевозможные истории и случаи. Кто хотел, чтобы его послушали, забегал вперед и, перебивая другого рассказчика, восклицал:

— Ну, это что!.. А вот…

Мы вспомнили Ивана Лобанова — архангельского богатыря, который, рассердившись на рабочих копра, забросил в болото сорокапудовую «бабу» для забивки свай. В другой раз Лобанов удержал у пристани пароход, машина которого работала на «полный вперед».

Рассказам, воспоминаниям не было конца.

Нагретые солнцем доски тротуара обжигали босые ноги. Когда ногам становилось невыносимо горячо, я шел по траве, около тротуара.

Соломбала — морская бедная слобода, часть Архангельска. Живут тут моряки, судоремонтники и лесопнльщики. Соломбалу отделяет от центра Архангельска рукав Северной Двины — Кузнечиха.

Через Кузнечиху перекинут длинный деревянный мост. Идти по мосту очень интересно. Оглянешься — сзади родная Соломбала: огромное белое здание флотского полуэкипажа, собор, лесопильный завод Макарова, у набережной — мачты и пароходные трубы.

Под мост непрестанно проскакивают лодки. У мостовых свай толкается маленький пароходик с баржей на буксире. И трудно понять, то ли он не может справиться с непомерно трудным делом — провести баржу под мост, то ли капитан пароходика кого-нибудь поджидает и не хочет пришвартовываться[8].

С моста видно широкую Северную Двину, чуть затянутую дымом. А впереди, на высоком берегу — Архангельск выглядывает из зелени бульвара причудливыми башенками, железными крышами, церковными куполами.

По городу мы идем пешком и с любопытством разглядываем красивые дома Немецкой слободы. Здесь живут самые богатые люди Архангельска — владельцы лесопильных заводов, пароходов, магазинов.

По Троицкому проспекту, громыхая и позвякивая проходит трамвай, но он не для нас. Если вывернуть все наши карманы, из них не выпадет ни одной копейки.

Нам остается лишь любоваться вагоном и строить предположения, кто сильнее: трамвай или речной пассажирский пароход — «макарка».

Речные пароходы принадлежали архангельскому коммерсанту Макарову.

Хотя трамвай нам очень нравился, но мы были соломбальцами, водниками, и потому без особого спора согласились, что пароход, конечно, пересилит.

Костя велел нам подождать, а сам зашел во двор небольшого домика. Через несколько минут он выбежал. Поручение отца было выполнено. Теперь можно отправиться смотреть памятник Петру Первому.