Дети моря. Трилогия

Теперь я вдруг стал совсем по-иному смотреть на знакомую реку и удивлялся, что раньше не замечал ее величия, не стремился познать тайны ее темных глубин, не любовался солнечными отблесками, отражением далекого неба и близких берегов. Река без кораблей обычно мне казалась скучной и пустынной. Теперь я смутно чувствовал: что-то изменяется в моей жизни. Может быть, это все дальше и дальше уходит мое детство?

Я сидел на причальной тумбе, ожидая, когда пойдет в море «Канин», на котором плавал Костя Чижов. Мы условились с Костей о том, что я выйду на берег и мы поприветствуем друг друга.

Веселая косопарусная яхта стремительно вырвалась из-за кормы дремлющего на рейде транспорта и легко заскользила по реке. Крен у яхты на правый борт был такой сильный, что казалось, она вот-вот опрокинется. «Смельчаки!» — с восхищением подумал я о людях, находящихся на яхте.

Вниз по Двине, к морю, шел с полным грузом огромный пароход лесовоз. Штабели свежих досок высоко поднимались над его бортами. По кормовому флагу я без труда определил, что лесовоз этот — норвежский.

В те времена в Архангельский порт уже приходило много иностранных судов. Транспорты под английскими, норвежскими, шведскими, датскими, голландскими и другими флагами грузились у причалов лесобирж досками и балансом[20]. Советский Союз начинал широко торговать с заграницей. Даже мы, ребята, уже хорошо понимали такие слова, как «экспорт», «импорт», «диспач»[21].

Жизнь менялась. Она менялась повсюду: в нашей Соломбале, в Архангельске, во всей стране.

Я сидел на причальной тумбе и думал об этом.

Лесовоз шел быстро, но волны, расходящиеся за его кормой, были отлогие, чуть заметные.

Яхта, шедшая параллельным курсом, неожиданно резко развернулась и понеслась наперерез лесовозу.

Сумасшедшие! Что они делают?

Лесовоз пронзительно и тревожно загудел. И я представил себе ярость норвежского капитана и русского лоцмана, находящихся сейчас на мостике. Мне казалось, что я вижу их лица, искаженные злостью, и слышу проклятия по адресу самонадеянных наглецов. Именно наглецами, никак не иначе, называют таких, рискующих жизнью яхтсменов лоцманы.

Между тем яхта дерзко «обрезала нос» лесовозу и скрылась за его корпусом.

Тут я увидел «Канина». Он уже проходил мимо Соломбалы. Я поднялся, чтобы разглядеть на его борту Костю.

Я махал кепкой, но своего друга увидеть не мог. А вскоре опять появилась яхта. «Неужели, — подумал я, — они собираются „обрезать нос“ и „Канину“»?

Но яхта быстро прямым курсом шла к берегу. С крутым разворотом она впритирку подскочила к причалу. И в ту же секунду с ее борта на причал прыгнула девушка.

За девушкой выскочил парень и схватил ее за руку.

— Оля, — умоляюще сказал он. — Почему вы уходите?

Парня я не знал, но девушка оказалась мне знакомой. Это была Оля Лукина.

Оля с силой вырвала руку и пошла по берегу, не замечая меня.

— Оля, — снова начал парень. — Почему вы рассердились? Чего вы испугались?

Оля остановилась и резко повернулась к парню.

— Я испугалась? Ну, плохо вы меня знаете! Но у вас это не смелость, а безобразие и лихачество. И я знаю — это оскорбительно для команды всего парохода!

Парень еще некоторое время постоял на причале, потом залез в яхту, где его ждал товарищ. Яхта отвалила от берега.

Встрече с Олей я обрадовался. Мы очень давно не виделись, хотя и жили на одной улице. Когда-то вместе мы играли в лапту и в палочку-выручалочку, ездили купаться на песчаный остров Шилов, ходили в кинотеатр «Марс».

Отец Оли Лукиной, капитан дальнего плавания, был расстрелян белыми на острове Мудьюг.

Оля мне очень нравилась, но в этом я не признавался даже самому себе. Наоборот, я даже сторонился ее, боясь, как бы моей привязанности не заметили другие ребята.

Я увидел Олю, но не поздоровался с ней. В детстве наши ребята никогда с девчонками не здоровались. «Неужели это любовь?» — подумал я, вспоминая все, что было в моей жизни связано с Олей.

Любовь! Признаться, я стеснялся этого слова. Дружба мальчишки с девчонкой в нашем детстве всегда считалась зазорной. И я сам нередко высмеивал такую дружбу. Случалось, смеялись и надо мной. Я вспомнил, как очень-очень давно мы с Олей шли в школу. На одном из перекрестков нас окружили ребята. «Жених да невеста! Жених да невеста!» — кричали они. Оля растерялась и готова была заплакать. Потом она вдруг бросилась бежать. После этого случая при встречах мы долгое время даже не смотрели друг другу в глаза.

Сейчас я не поздоровался, а Оля сказала:

— Здравствуйте.

Я смутился, почувствовал, что краснею, и не знал, что сказать. Оглянулся и спросил:

— Ты куда пошла?

— Домой. Эти ребята позвали меня покататься, а сами стали показывать свою храбрость.

Я знал, что за Олей ухаживают ученики старших классов второй ступени.

Конечно, она окончит школу, уедет из Соломбалы, поступит в вуз, станет врачом или инженером. И мы никогда больше с ней не встретимся.

Ростом Оля была чуть пониже меня. У нее были светлые длинные волосы, заплетенные в одну толстую косу, и серые строгие глаза. Когда Оля улыбалась, эта строгость моментально исчезала.